В дурном обществе

— Мне показалось, что она не очень довольна жизнью. У нее появились проблемы с мужчиной, о которых ей не хотелось говорить. Но самое главное, что вскоре после нашей встречи она пропала. Я расспрашивала о ней всех общих знакомых, но ее никто не видел. Пробовала искать ее во всех местах, где она могла бы появиться, но безрезультатно. Вот почему я пришла к вам. Ее зовут Лорен Сабо. У нее длинные светлые волосы; в последний раз, когда я ее видела, на ней были джинсы, мешковатый свитер и лента, как у вас.

— Ах ты господи! — вздохнула моя собеседница. — Как вы понимаете, мы никому не говорим, как зовут наших постоялиц, и не рассказываем о них. Не имеем права. У нас ведь все основано на взаимном доверии…

— О да! — Я горячо закивала. — То есть я никаких подробностей у вас и не спрашиваю! Просто немного успокоюсь, если узнаю, что моя подруга побывала у вас и что ей ничто не грозит.

— Что ж… я понимаю вашу озабоченность. Но дело в том, что…

В дверь постучали, и в кабинет просунул голову Лиловый Комбинезон.

— Вы в курсе, что у вас рама перекошена? — громко осведомился он.

Я про себя выругалась и попробовала телепатическим способом внушить ему, чтобы он убирался и как-нибудь сам починил искривленную раму. В конце концов, кто плотник — он или женщина-администратор? Но телепатия до него не дошла.

— Придется дверь подпилить, а то ничего не получится. Согласны?

Администратор забеспокоилась:

— Сейчас посмотрю! — Она повернулась ко мне: — Подождите меня, пожалуйста! Но… м-м-м… только не здесь. Сюда, прошу вас!

Она провела меня мимо Лилового Комбинезона. Тот по-свойски подмигнул мне и спросил:

— Ну как, дорогуша, все в порядке?

— Да, спасибо! — сухо ответила за меня моя спутница. Пройдя по коридору, она распахнула дверь столовой. — Вы не возражаете? — Она жестом велела мне войти. — Я сейчас вернусь! — обещала она и закрыла меня.

В столовой пахло протухшей водой, в которой варились овощи, и прогорклым жиром, смешанным с неприятным химическим ароматом, который производители дешевых моющих средств называют «лимонным». Я села за стол, гадая, что у здешних постоялиц сегодня на ужин, и радуясь, что мне самой не придется этим питаться.

Услышав скрип, я повернула голову. Дверь медленно приоткрылась. Я стала ждать. С той стороны послышался шорох; потом в столовую вошла девочка.

— Привет! — поздоровалась я.

— Что ты здесь делаешь? — подозрительно спросило дитя.

— Мне велели здесь подождать, — ответила я совершенную правду.

Мне показалось, что мое объяснение удовлетворило девочку, потому что она вошла и закрыла за собой дверь. На вид ей можно было дать лет девять; жесткие каштановые волосы стояли дыбом над круглым настороженным личиком. Девочка была одета в джинсовое платье-сарафан без рукавов, которое было ей велико, спущенные грязновато-белые носки и черные спортивные тапочки на резиновой подошве. Она вскарабкалась на стул во главе стола, положила локти на изрезанную столешницу и внимательно оглядела меня.

— У тебя синяков нет, — укоризненно заметила она, как будто я не сдала какой-то экзамен.

— Нет, есть, — возразила я. — Один на спине, а другой на плече. — Я закатала рукав, чтобы показать следы от пальцев шофера Сабо.

Видимо, мои травмы показались девочке недостаточно тяжелыми. Она презрительно фыркнула:

— Ерунда! Вот у моей мамы рука в гипсе. Ее сломал Гэри, мамин приятель.

— Очень жаль, — сказала я. — Как тебя зовут? Меня — Фран.

— Меня зовут Саманта, — с достоинством ответила девочка. — Меня назвали в честь Саманты Фокс.

— Красивое имя. Значит, вы с мамой попали сюда из-за маминого приятеля?

— Он мне никогда не нравился, этот Гэри, — призналась Саманта. — Мне нравился тот, который был до него. Его звали Гас. Он умел щелкать пальцами, вот так… — Девочка попыталась щелкнуть пальчиками, но, к ее огорчению, у нее ничего не вышло. — Жалко, что мама не осталась с Гасом. У него и работа была, и все такое.

Судя по всему, передо мной сидела будущая ведущая «колонки психолога» в бульварной газете. А может, она и права. Умение щелкать пальцами — уже своего рода достижение. В конце концов, не у всех так получается! Приплюсуйте постоянную работу, и я склонна согласиться, что мама Саманты поступила неразумно, уйдя от Гаса к свирепому тунеядцу Гэри.

Потом я вспомнила быстрый разговор между рабочими. Наверное, Гэри неотразим, как поп-идол, и, когда не избивает спутницу жизни до полусмерти, считается душой общества. Бедняге Гасу до такого далеко. В самом деле, какие у него достоинства? Сидит себе вечер за вечером у телевизора и щелкает пальцами, а потом идет на боковую, потому что ему каждое утро рано вставать на работу.

Я надеялась на одно: что Саманта все это запомнит, когда станет старше. Или, точнее, подрастет — потому что для своего возраста она повидала очень многое.

— Что ты здесь делаешь? — с хитрецой повторила Саманта. Я не была достаточно избита, чтобы в самом деле искать здесь убежища. Значит, явилась по другому делу.