В деревне Пяторота

Но потом в доме наступила подозрительная тишина. У самой Светы в киевской квартире так тихо становилось только в одном случае. Когда её пятилетний сын Толик, желая утолить жажду знаний, свойственную всем детям в этом нежном возрасте, собирался разобрать на части папин фотоаппарат или мамин фен. А пациенты известного лечебного учреждения от детей мало чем отличаются. Им только дай волю: концы с концами в жизни не сведёшь!

Вытерев руки рушником, щедро украшенным вышивкой, Светлана заглянула в комнату. За круглым столом, застеленным белой скатертью с шёлковой бахромой, сидела, задумчиво опираясь на локти, её незваная гостья и рассматривала фото в семейном альбоме. Конечно, что бы и не заглянуть в чужой альбом, коли он лежит на видном месте на столе? Но мама никогда альбом в шкаф не убирает, говорит, связь с предками таким образом поддерживает. Однако эта чудная тётка удивила Свету тем, что она с большим интересом вглядывалась в незнакомые ей лица, да ещё и губами при этом шевелила, что-то бормоча про себя.

Девушка тяжело вздохнула. Судя по всему, незнакомка никуда не торопится. Но тогда как ей выпроводить эту сумасшедшую из дома? Заслышав движение воздуха, женщина подняла голову. На её вишнёвых полных губах появилась довольная улыбка. Она ткнула пальцем в одну из фотографий и сказала:

– Чудно-то как, дiвка! Ось цей мужик на мiего Ивана шибко похож. Прим точь-в-точь!

Света подошла к столу и через плечо женщины заглянула в альбом. Ну, даёт тётка! Это же Светин прадедушка Иван Морозов! Правда, сама Света его, конечно, не видела. Но бабушка рассказывала, что её папа, а Светин прадедушка соответственно, пользовался в Пятороте славой первого парня на деревне. Из-за него даже лучшие подруги отношения между собой выясняли, друг друга за волосы таскали. Страсти были ещё те!

В принципе, девушек понять можно. Иван отличался высоким ростом, горящим взглядом чёрных глаз, роскошным чубом, смоляным волосом. А если прибавить к этому белозубую улыбку, ум, да недюжинную силу, которые были характерны для всех представителей рода Морозовых, в жилах коих бурлила самая разная кровь, кто устоит перед таким мужчиной?

– Похож, ой, похож! – продолжала по-детски восторгаться непрошеная гостья. – Сокол, а не хлопець! Таким чубом, як у его, можа двiр мести. Хорош, що ишо казать?

Светлане стало обидно за прадедушку. Ведь, положа руку на сердце, никто не захочет для своего, пусть даже и покойного сородича, поклонницу из психлечебницы?

А чудная тётка, приблизив фото к самым глазам, вдруг заявила:

– Не то це мiй чоловiк (это мой муж) и есть? Не може люди быть так шибко похожи?

Света ахнула от возмущения. Не зная, как заступиться за родственника, она решила задеть самую чувствительную струну души всякой женщины, независимо от возраста, – ревность.

– Мой прадедушка всю жизнь любил лишь свою жену, или мою прабабушку! – и для чего-то прибавила: Её Евдокия звали, слыла первой красоткой Пятороты. Может, слышали?

На какое-то мгновение женщина растерялась. Света испытала чувство удовлетворения. Какую правильную стратегию она выбрала! А нечего на чужих мужей засматриваться! Да, понятно, что прадеду Ивану их случайный спор из-за него был бы глубоко до лампочки. Но Света в эту минуту ощутила себя ни много ни мало заступницей славного рода Морозовых!

К искреннему сожалению девушки, её незваная гостья быстро пришла в себя. Более того, она возмущённо заявила:

– Що за дурiсть ти, дiвка, несёшь? Перша красуня Пятороты – це я! Хто може сравниться зi мною? И я буду першей красуней до самой свiей смирти. Тьфу-тьфу-тьфу! Що, съела?

Чуть ли не под нос Светы сумасшедшая сунула фигу. Девушка поперхнулась от такого поворота событий. А чокнутая тётка, ничуть не смутившись, постучала раскрытой пятернёй по её спине и, подойдя к трельяжу, начала себя со всех сторон рассматривать. Делала она это очень своеобразно. То клала руку на талию, вышагивая перед зеркалом павой. То вдруг отступала на несколько шагов, а потом, подхватив кончиками пальцев бока своей юбки, начинала перед зеркалом подпрыгивать. То подбородок высоко задирала, прищуривалась и тщательно изучала своё отражение. Наконец, был вынесен вердикт:

– Хороша Дуняша, жаль тiльки – не ваша! – и, рассмеявшись, лукаво подмигнула зеркалу.

Глядя на устроенное сумасшедшей представление, Светлана машинально заметила:

– А вас что – тоже, как и мою прабабушку, зовут Евдокия?

– Для тобi, дiвка, я – Евдокия Семёновна Морозова! – услышала девушка в ответ. Причём это было сказано таким тоном, как будто Света сейчас имела дело с боярыней Морозовой – да, той самой, с картины художника Василия Сурикова – символа старообрядчества России, принявшей мучительную смерть за свою преданность истинной вере.

Тут уж Светлана не выдержала и решила сказать сумасшедшей всё, что она о ней думает.