В дебрях Севера

Однако на другой день к закату они вышли на песчаную косу, где в белом песке возились индейские ребятишки. Они играли и смеялись, и с ними играла и смеялась высокая худощавая женщина в юбке из мягкой оленьей кожи, с двумя черными глянцевитыми косами, которые, когда она бежала, метались у нее за плечами, точно два толстых каната. Веселый Роджер и Питер увидели ее в ту минуту, когда она убегала от детей в сторону противоположную той, где они стояли. Но вот она внезапно повернулась, бросилась прямо к ним и с испуганным криком остановилась в двух шагах от Мак-Кея. Питер внимательно следил за происходящим. Он увидел, что испуг в темных глазах женщины сменился удивлением, потом она прерывисто вздохнула, и тут Веселый Роджер крикнул:

— Желтая Птица!

Он медленно подошел к ней, еще не веря, что годы так мало ее изменили, и Желтая Птица радостно протянула к нему руки, а Питер, не понимая, что, собственно, происходит, подозрительно косился на смуглых индейских ребятишек, которые тихонько их окружили. Потом из-за ивняка вышла девочка, и Питер был совсем сбит с толку, потому что он увидел еще одну Желтую Птицу — та же стройная гибкая фигура, те же сияющие глаза, хотя она и была даже моложе Нейды. Питер не знал, что это Солнечная Тучка, дочь Желтой Птицы. Но он тут же почувствовал к ней симпатию, такую же, какую внушила ему ясноглазая женщина, которая держала его хозяина за руки. Желтая Птица позвала, девочка подошла к матери, и Веселый Роджер расцеловал ее в обе щеки. Затем они пошли по берегу к стойбищу, а дети во главе с Солнечной Тучкой бросились вперед, чтобы первыми сообщить новость, и Питер бежал рядом с Солнечной Тучкой.

Питеру еще не приходилось слышать, чтобы из человеческой груди вырывался такой вопль, какой испустил Быстрый Олень, муж Желтой Птицы и вождь племени, когда он поздоровался с Веселым Роджером. Это был старинный боевой клич индейцев кри, а то, что произошло вечером, и вовсе привело Питера в неистовое возбуждение. Пылали огромные костры, вокруг них пело, плясало, смеялось и пировало все племя под нестройное завывание полусотни сивашских собак. Собаки эти Питеру не понравились, но он не стал затевать драку, потому что ему хотелось лежать рядом с Солнечной Тучкой, сунув нос в ее ласковую смуглую руку.

В этот вечер, сидя у большого костра возле типи Быстрого Оленя, Роджер впервые за много недель чувствовал себя счастливым. То и дело он поглядывал на Желтую Птицу. За пять лет она почти не изменилась. Ее глаза блестели глубоким блеском, зубы были белее молока, а на щеках играл такой же темный румянец, как и на щеках Солнечной Тучки. Все это неопровержимо свидетельствовало о том, что ей жилось хорошо и спокойно. Любовался он и Солнечной Тучкой, которая была в полной мере наделена нежной красотой северных индианок. С неменьшим удовольствием смотрел он и на Быстрого Оленя — их счастье было и его счастьем. То же счастье светилось в глазах всех мужчин, женщин и детей, которых он видел вокруг. Быстрый Олень сообщил ему, что три зимы подряд охота была на редкость удачной, а в это лето они заготовили столько рыбы, что им ее хватит на всю зиму, даже если снова настанут черные дни. Их племя стало теперь богатым: у них есть много теплых одеял, хорошей одежды, типи, ружей и саней да еще несколько редкостных диковинок в придачу. В этот же вечер Желтая Птица и ее муж с гордостью показали Веселому Роджеру два из этих новых сокровищ — швейную машину и граммофон! И на берегу озера Уолластон, в шестистах милях от Гребня Крэгга, он слушал «Матушку Макри», «Четки» и другие грустные и веселые песенки.

А поздно ночью, когда становище уснуло, Роджер еще долго сидел у погасшего костра с Желтой Птицей и Быстрым Оленем, рассказывал им о том, что произошло с ним на границе населенных мест. Он был рад излить сердце, и хотя его слушал и Быстрый Олень, исповедовался он Желтой Птице, зная, что ее чуткое сердце полно сочувствия. Тихим голосом, которому, как голосам всех ее соплеменниц, была присуща особая мелодичность, она расспрашивала его про Нейду, и ее тонкие пальцы нежно поглаживали каштановую прядь, которую доверил ей Роджер. Потом она сказала:

— Я дала имя твоей девушке. Она — У-Ми, Голубка.

Что-то в ее голосе заставило Быстрого Оленя вздрогнуть.

— Голубка, — повторил он.

— Да, У-Ми, Голубка, — кивнула Желтая Птица. Она не смотрела на них. Ее фигура застыла в неподвижности, а в глазах плясали отблески костра. Не попросив у Роджера разрешения, она спрятала волосы Нейды у себя на груди. — У-Ми, Голубка, — повторила она, глядя вдаль. — Так ее зовут, потому что голубка летит быстро, прямо и верно. Через леса, озера и реки летит голубка. Она не устает. Не замедляет полета. Она всегда летит домой.

Быстрый Олень бесшумно поднялся на ноги.

— Пойдем! — шепнул он Веселому Роджеру.

Желтая Птица не оглянулась на них и не сказала ни слова. Быстрый Олень взял Веселого Роджера за локоть и потянул за собой. В его глазах был почтительный испуг.