В чужой стране

Нас рассеяли, я остался один с сержантом. Он из другого полка, дорогой к нам пристал… С этим сержантом мы бродили еще четыре дня. Совсем выбились из сил. На рассвете укрылись в кустах, уснули, а тут немцы. Оказывается, мы вышли к их переднему краю. До наших оставалось всего километра два… Ну увидели они нас, закричали. От ихнего крика я и очнулся. Схватил винтовку, начал стрелять. Одного уложил, а остальные рассыпались, окружают. Стрелял, пока патроны были. Потом про пистолет вспомнил. Только схватился за него, а тут сержант что-то закричал — он из автомата бил… Ну, я оглянулся, а меня в этот момент по голове прикладом. Так вот я и оказался в плену. Сначала Полоцк, потом Каунас, а оттуда в Германию. Три раза бежал. В третий раз двадцать семь суток на воле прожил, до Вильнюса добрался. Поймали, гады. И сюда, в Бельгию…

— Ты в Цварберг попал?

— В Цварберг… В шахте я работал недолго, «нечаянно» угодил под вагонетку. Искорежило здорово, четыре месяца лечился. Валялся на койке и фламандский язык изучал, к побегу готовился… Между прочим, главный инженер на шахте Цварберг русский, Пономаренко, не слышали? Из эмигрантов. К русским военнопленным относился хорошо. Когда меня в шахте покалечило, так он на директорской машине в лазарет отправил. А потом раза два о моем здоровье справлялся, добрый кусок сливочного масла передал. Удивил меня этот Пономаренко… — Кучеренко помолчал. — Враг ведь наш, от революции убежал, а вот помог!

— Да, бывает… — раздумчиво проговорил Шукшин. — В нашем лагере, в Айсдене, был зондер-фюрер Траксдорф. Он много хорошего для русских сделал…

— Я так думаю, что этот Пономаренко нам еще пригодится. Он у начальства авторитетом пользуется, большой специалист.

— У Дядькина разведкой командуешь?

— Разведкой. У меня почти вся разведка из бельгийцев.

— Им легче работать!

— Конечно. Ребята верные. Есть у нас один хлопец, Гарри. Скажи этому Гарри: поезжай, друже, в Берлин, узнай, что там Гитлер замышляет, — поедет и сделает. Он у нас под спекулянта работает… И еще один учитель в разведке, Жан Колл. В Бохолте живет. Этот человек нам великую службу сослужить может, Константин Дмитриевич. У него с жандармерией есть связь. В общем, планы у меня серьезные. Разведку мы развернем!

— Без хорошей разведки здесь действовать нельзя. Пропадем! — Шукшин приподнялся, посмотрел в лицо Кучеренко. — Это очень хорошо, Василий, что мы вместе. — Шукшин положил горячую ладонь на большую, шершавую руку Кучеренко. — Да, это очень хорошо!

* * *

Собрание состоялось в лесу, недалеко от села Бохолт. Съехалось сорок с лишним человек. Кроме представителей двух отрядов, прибыли еще делегации от нескольких отдельных групп Шукшин приехал с. Трефиловым, Мариновым и Новоженовым.

После долгого ненастья, как по заказу, выдался теплый, по-весеннему яркий день. Партизаны расселись на склоне пологого холма, поросшего редкими соснами. Командиры отрядов и групп расположились у вершины холма лицом к партизанам. Это был как бы президиум собрания.

Шукшин сидел рядом с Дядькиным на низком пеньке, внимательно всматривался в лица партизан. Тут были и совсем молодые ребята, и люди средних лет, рядовые солдаты, матросы, и опытные командиры и политработники Красной Армии. Многие в хороших костюмах, в шляпах, беретах. Внешне они, пожалуй, ничем не отличаются от бельгийцев, каждый сойдет за местного жителя. Но Шукшин и среди тысячи людей сразу отличит солдата, вырвавшегося из фашистского плена, партизана. Вон полулежит, прислонившись к плечу друга, светлоглазый, большеголовый паренек. Взгляд настороженный, жесткий, между бровями упрямая складка, а лицо мальчишеское. Наверное, ушел воевать прямо со школьной скамьи. А этот вот немолодой усатый боец, что сидит, привалившись широкой спиной к голому стволу сосны, и держит на коленях винтовку, воевал, видать, еще в гражданскую. Какой сосредоточенный, твердый взгляд… А тот, чубатый, должно быть, лихой, отчаянный парень. Сидит, обхватив руками колено, склонил голову набок и чему-то улыбается. Глаза быстрые, озорные. Наверное, с Дона хлопец, из казаков… Да, люди разные, а дела и думы одни…

Дядькин докурил сигарету и обратился к партизанам:

— Будем говорить, товарищи, как нам жить и драться с фашизмом дальше. Вопрос о том, чтобы объединить всех русских которые находятся в здешних лесах. К нам приехал командир партизанского отряда Котовец. Вы знаете об этом отряде, о его боевых делах. Вот он, товарищ Котовец подполковник Шукшин! — Дядькин с уважением посмотрел на Шукшина. Раздались возгласы одобрения. — Так с чего начнем, товарищи партизаны? Может быть, послушаем подполковника Шукшина? Он расскажет нам об обстановке, о наших задачах…

Снова послышались одобрительные возгласы. Шукшин поднялся, неторопливым, пристальным взглядом обвел притихших партизан.