В чужой игре

Расположение объекта создавало трудности. Основная из них – постоянное наличие около дверей посторонних лиц. То старухи бродят сверху вниз, то пацаны бегают. Однако проникнуть в квартиру в другое время не представлялось возможным – братец любил вечерами сидеть дома, дачи не имел. Вероятно, он пересчитывал вечерами новенькие купюры, наслаждаясь запахом краски, и отправлялся после этого спать. Возможно, он даже догадывался, что о состоянии знают другие, и потому испытывал садистское наслаждение. Как бы то ни было, о состоянии теперь знала команда Матроса. Уж они точно прекратят это издевательство. Они просто обязаны.

Налет на квартиру готовился долго. Сначала ходили вокруг да около, приглядываясь издалека. Потом потеряли чувство осторожности, и стали бродить под окнами. Следовало выяснить, имеется ли сигнализация. Она могла быть и в квартире, а также у сейфа. Второе значительно осложняло вопрос, потому что подельников могли застать на самом интересном месте.

– Из квартиры должен идти провод! – брызгал слюной Жеребец. – Провода нет – значит, нет сигнализации!

– А как же сейф? – удивлялся Матрос.

– Может, нет никакого сейфа! – горячился тот. – И вообще, может, все это липа на счет квартиры. Кто тебе свистнул, что там бабки лежат? Он, может, последний хрен доедает, братец прокуроров.

Высказался и замолчал, не глядя в сторону Матроса. В электрических делах Жеребцу не было равных – хоть пусть это будет сам Матрос.

…Вовочкины «танцы» возле объекта продолжались примерно полчаса, когда из-за угла вдруг показались две гражданские автомашины – уазик и жигули. Они двигались на повышенной скорости.

«Черти разъездились!» – выругался про себя Садовский, с удивлением понимая, что у машин скрипят тормоза.

В ту же секунду дверцы отворились, на тротуар высыпало сразу несколько человек – рожи у всех озабоченные. В другую секунду Вовочка уже лежал лицом на истоптанном газоне, а ногами на твердом асфальте. Руки в плечевых суставах ломило от боли, на запястьях трещали наручники.

– Больно, гады, – успел возмутиться Садовский, прежде чем снова ударился носом в твердый грунт.

«Ладонью в затылок стукнули», – догадался он.

– Вставай Кочан! – потребовал голос.

Вовочка шевельнул головой, попытался встать, но не смог.

Безжалостные руки уцепили сзади наручники и, заставив вскрикнуть от боли, подняли Садовского кверху. Но распрямиться не позволили – перед глазами была лишь земля. От сильной боли в суставах хотелось бежать. Он кинулся вперед и, не глядя, угодил лицом в сиденье уазика.

– Скотина, – ворчал за рулем мужик. – Всю машину изгадил…

Из подъезда вывели Матроса. Вид у него был жалок. Его конвоировали через загиб руки за спину. Подвели к машине и положили. Лицом в каменный асфальт. Вовочка не верил собственным глазам.

– Какое вы имеете право! – возмутился он.

Водитель повернулся к Вовочке:

– Говорят, ты превосходный «шпилист»? Хочешь сыграть? В подкидного дурака?

Вовочка опустил голову.

– Тогда сиди и молчи…

Матроса подняли, стали сажать в машину, но тот вдруг стал вырываться. Не хотелось «крылатому» идти на нары. Он это понимал всем сердцем и потому кричал. Он просил помощи, заметив посторонних людей.

Народ толпился в стороне, смотрел во все глаза, но близко не подходил.

В машину заглянул какой-то возбужденный узкорылый мужик и спросил.

– Сидит?

– А куда он денется, – ответил водитель.

– Ушли два черта, – вздохнул мужик. Он прыгнул на первое сиденье и приказал водителю:

– Возвращаемся на базу…

– Как с остальными, Григорий Олегович?

– По-прежнему, – уклончиво ответил тот…

Вскоре Подшивалов сидел у себя в кабинете, а подозреваемый по кличке Кочан стоял перед ним у стены. Двое оперативников молча сидели по углам. Их словно бы не интересовало происходящее в кабинете. Подшивалов задавал вопросы задержанному, а тот не хотел отвечать. С какой стати он обязан. Без адвоката он вообще не пойдет на базар.

– Зря так, Володенька… – бормотал Григорий Олегович. – Мы с тобой как с человеком, а ты на контакт не идешь. Что с тобой? Тебя в детстве не роняли? Но, может, ты в погреб падал?..

– Не буду ничего говорить, – твердил Садовский.

Он был абсолютно уверен, что не добьются от него показаний. Подумаешь, какой-то Григорий Олегович лично взялся допрашивать…

– Может, ты думаешь, что ты партизан и попал в гестапо? – вновь спросил Григорий Олегович. – Тоже нет? Тогда я отказываюсь понимать. Но запомни, Володенька, времени у нас мало.

Вовочка слушал. От напряжения шевелились уши.

– Сколько человек в вашей шайке? – нажимал Подшивалов. – Сколько намолотили за сезон? Всего два вопроса. Облегчи душу. Ведь знаешь, как бывает хорошо, когда облегчишься…

Григорий Олегович продолжал бормотать. Это вообще был не человек. Это был какой-то сплошной милицейский триумф. Всё у него на своем месте лежало. Он даже судьбу Вовочки угадал, сказав, что отправит его за решетку сроком на пять лет.

Вовочка не поверил.

– Как это на пять? Я пока что не попадался…

– Вот именно… Пока что! – повысил голос Подшивалов. – Но ты позабыл, за тобой числится не одна квартира! Будешь говорить или нет?!