В чреве кита

— Так и есть! Кто сказал, что это не так? — возмутилась деканша, выразив свой протест в адрес моего высказывания еще и резким взмахом рук. — Невозможно знать все; но и мы не должны превращаться в дилетантов, в профанов. Но всем известно, даже людям со стороны, что в университете специализация вырождается в какое-то совершенное безобразие. Уверяю тебя, что специализация — это основной аргумент бездарей и тех, кто хочет, чтобы ничего не менялось, потому что любые перемены повергают их в панику. Я это говорю вполне серьезно: довольно готовить специалистов по каким-то никчемным микроскопическим знаниям, ученых невежд со способностями не выше, чем у мужика от сохи, и которые, в довершение всего, даже не смогут посвятить свою жизнь науке. Нам следует готовить людей интеллигентных и образованных, полезных членов общества, способных сделать счастливыми самих себя и окружающих; одним словом, порядочных и достойных граждан, согласен?

Я с жаром закивал головой, соглашаясь — а что мне оставалось делать? — с диагнозом деканши.

— Во всяком случае, — добавил я затем, пытаясь не дать погаснуть последнему лучику надежды, — меня бы не удивило, если наша кафедра в последний момент решила бы заменить заявку на другую, более конкретную. Если они захотят, то за меня не беспокойся: мне все равно, останется эта заявка или будет новая. Более того, если придется выбирать, то по правде…

— Спасибо, Томас, но об этом не может быть и речи, — прервала меня деканша тоном, сразу посерьезневшим от сознания того, что она любой ценой должна помешать мне совершить этот щедрый и лицемерный акт самопожертвования, на который я был готов пойти якобы с намерением уберечь ее от неприятностей и огорчений. — Я этого не допущу. Поскольку бумаги уже в ректорате, я не позволю дать делу обратный ход. Красиво бы это выглядело! Кроме того, во внимание принимают в первую очередь мнение заведующего кафедрой. А заведующий кафедрой уже высказался. Так что успокойся: головой ручаюсь, останется именно эта заявка.

Смирившись с неизбежным, я поблагодарил ее. Затем извинился:

— Ладно, мне надо бежать, а то опоздаю на поезд.

Деканша опять засияла широчайшей улыбкой.

— Ты едешь в центр?

— Да.

— Я тоже собираюсь туда. Если хочешь, я отвезу тебя на машине. К счастью, сегодня мне не надо возвращаться в университет.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но не стоит беспокоиться.

— Да мне совсем не трудно. Ты где живешь?

Я сказал адрес.

— Какое совпадение! — воскликнула она. — Мне как раз по пути!

15

Всю дорогу в машине мы продолжали беседовать. Хотя вначале деканша слегка нервничала, как любая женщина, не привыкшая к мужскому обществу, все же она казалась счастливой: напористо говорила, много жестикулируя и время от времени трогая заколки, удерживающие ее волосы; ее искренний тон сперва меня озадачил, но под конец я даже стал чувствовать себя польщенным; она улыбалась и постоянно оборачивалась в мою сторону. Что касается меня, то я ограничился ролью слушателя, следя за прихотливыми извивами ее речи, и это позволило мне в какой-то момент забыть и о неминуемом теперь провале на конкурсе, и о грядущем телефонном звонке Марсело из Мадрида. По поводу же хитроумного плана Марсело, то, собираясь неукоснительно и без возражений его придерживаться, я вообще ни на секунду не задумывался.

Вначале деканша говорила о Марсело: она поведала историю их знакомства, пропела дифирамбы его книгам и его лекциям, в дружески-шутливом ключе высмеяла его устаревшие взгляды на университетскую жизнь. Это вновь обратило ее мысли к университету и позволило опять почувствовать себя под защитой спокойной уверенности, даваемой ее высокой должностью. Она завела речь о новом учебном плане, с горечью отозвавшись о проекте, представленном нашей кафедрой. Затем разговор зашел о катастрофе, грозящей в связи с повышением цен на образование.

— По крайней мере хоть в отношении твоего конкурса они попали в точку, — произнесла она убежденным тоном, в котором явно сквозило облегчение. — На самом деле, не все со мной согласятся. Мне это известно: многие скажут, что с такой заявкой будет слишком много кандидатов. И это правда. Ну и что? Всегда на первом месте должны быть нужды факультета; по-моему, никто об этом не задумывается, все думают только о себе. А, кроме того, если наш собственный кандидат окажется подходящим, то элемент здоровой конкуренции ему совсем не повредит, скорее, он послужит стимулом, ведь так?

— Естественно, — солгал я, опять поддаваясь своей рабской и уже ненужной теперь привычке во всем с ней соглашаться. — Почему бы и нет?