В чертогах марсианских королей

Сингх встал. Он был тронут этим рассказом, но не знал, сможет ли адекватно выразить свои чувства. Поэтому его голос звучал отрывисто, но достаточно вежливо.

– Думаю, вам хочется поскорее отправиться на корабль, – сказал он. – Вы окажете нам огромную помощь. Ведь вы так много знаете о том, ради чего мы сюда прилетели. После возвращения на Землю вы станете знаменитостями. К тому же ваша зарплата за эти годы составит приличную сумму.

Повисла пауза, которую нарушил громкий смех Лэнг. К нему присоседились остальные, в том числе и дети, которые не понимали, над чем смеются взрослые, но были рады такой разрядке напряжения.

– Извините, капитан. Это, наверное, невежливо с нашей стороны. Но мы не собираемся возвращаться.

Сингх посмотрел на каждого из взрослых и не заметил в их лицах ни капли сомнения. Как ни странно, но его это совершенно не удивило.

– Я сомневаюсь, что это ваше окончательное решение, – сказал он. – Как вы знаете, мы прилетели на шесть месяцев. Если в конце этого срока кто-то из вас захочет вернуться, знайте, что вы по-прежнему являетесь гражданами Земли.

– Правда? Вам придется вкратце рассказать нам о политической ситуации. Когда мы улетали, то были гражданами Соединенных Штатов. Но это не важно. Мы с вами не полетим, хотя и признательны вам за то, что вы здесь появились. Приятно осознавать, что о нас не забыли, – сказала она с уверенным видом, и остальные кивнули в знак поддержки.

Сингх смутился, так как прекрасно знал, что идея спасательной операции умерла уже через несколько лет после трагедии. Он и его корабль оказались здесь исключительно для исследований.

Лэнг снова села и постучала по полу около себя. Всю поверхность покрывала воздухонепроницаемая марсианская паутина, которую могли создать только теплокровные, дышащие кислородом и экономящие воду существа, нуждающиеся в защите своих тел до окончательного наступления лета.

– Нам здесь нравится. Это прекрасное место для воспитания детей, чего нельзя сказать о Земле. По крайней мере, такой, какой она была перед нашим отлетом. Сейчас, после очередной войны, она вряд ли стала лучше. И мы не можем улететь, даже если бы захотели. – Она улыбнулась ему ослепительной улыбкой и снова постучала по полу. – Марсиане могут появиться в любой момент. И мы собираемся поблагодарить их.

Навязчивость зрения

Это был год четвертой не-депрессии. Я недавно пополнил ряды безработных. Президент сказал, что мне нечего бояться, кроме самого себя. Я в кои-то веки поверил ему на слово и отправился автостопом в Калифорнию.

Я не был единственным. Последние двадцать лет, с начала семидесятых, мировая экономика извивалась, как змея на горячей решетке.

Мы крутились в цикле из подъемов и спадов, который казался бесконечным. Он стер то чувство безопасности, которое нация столь болезненно обрела в золотые годы после тридцатых. Люди привыкли к факту, что они могут быть богаты в одном году и оказаться за чертой бедности в следующем. Я побывал за этой чертой в восемьдесят первом, потом опять в восемьдесят восьмом. На этот раз я решил воспользоваться свободой от хождения на работу, чтобы повидать мир. У меня появилась идея прокатиться без билета в Японию.

Мне исполнилось сорок семь, и другого шанса побыть безответственным у меня могло не оказаться.

Было позднее лето. Стоя с поднятым большим пальцем на обочине шоссе, я легко мог забыть о голодных бунтах в Чикаго. На ночь я раскатывал спальный мешок, ложился на него, смотрел на звезды и слушал сверчков.

Большую часть пути от Чикаго до Де-Мойна я, должно быть, прошел. Несколько первых дней я страдал от ужасных волдырей на пятках, но потом ноги окрепли. Подвозили меня редко, отчасти из-за конкуренции с другими автостопщиками и отчасти из-за времен, в которых мы жили. Местные отнюдь не горели желанием подвозить городских, которые, как они слышали, были в большинстве толпой свихнувшихся от голода потенциальных массовых убийц.

Один раз меня избили и велели никогда не возвращаться в Шеффилд, что в штате Иллинойс.

Но постепенно я приобрел навыки выживания на дороге. Я стартовал с небольшим запасом консервов, полученных по социальной помощи, а к тому времени, когда они закончились, обнаружил, что можно работать за еду на многочисленных фермах по пути.

Иногда это означало тяжелый труд, а иногда что-то символическое для людей с глубоко укоренившимися понятиями о том, что ничего не должно доставаться даром. Несколько раз меня кормили бесплатно, за семейным столом в окружении внуков, которым дедушка или бабушка в очередной раз рассказывали о том, каково жилось во время Великой депрессии 1929 года, когда люди не боялись помогать тем, кому не повезло. Я обнаружил, что чем старше человек, тем с большей вероятностью меня с сочувствием выслушают. Один из многих трюков, которым учишься. И большинство пожилых людей дадут тебе что угодно, если ты всего лишь посидишь и послушаешь их рассказы. Слушать я научился очень хорошо.