В час ворон

Уайт с развязной пивной ухмылкой и тарзанкой в руках взмывает над водой, выпуская веревку на самом пике. Вода взрывается вокруг него, рассылая волны по всему пруду.

У него темные волосы тети Вайолет и Адэйр, но нет доставшихся всем нам созвездий веснушек. У меня единственной во всем семействе пшеничная шевелюра.

Дэвис присоединяется к остальным. Быстро поздоровавшись, я ныряю за куст остролиста, чтобы сбросить сарафан и переодеться в бикини. Движение справа привлекает внимание, но, когда я поворачиваю голову, черная тень уже исчезает между ветвей.

Осторожно вглядываясь в лес, я упихиваю одежду в сумку и возвращаюсь к остальным.

Будь здесь Адэйр, она была бы в серебристом слитном купальнике, который больше всего напоминал простыню с космического шаттла. Я никогда не понимала, откуда у нее брались задумки для своей странной одежды. Но они помогли ей поступить на курс дизайна одежды в художественный институт, так что какая разница?

Я перелезаю через грубые камни, чтобы добраться до плоского булыжника, на котором загорают ребята. Тусклая серая поверхность жжет подошвы ног, когда я сбрасываю шлепки.

— Ты как, Уэзерли? — спрашивает Рейлин, передавая мне пиво.

Я пожимаю плечами, затем беру банку и делаю большой глоток, оглядывая разношерстную компанию двадцатилеток, которых с гордостью зову друзьями.

Уайт — деревенский парень до мозга костей. От бейсболки «Джон Дир» [1] до клетчатой рубашки и ботинок. Он дуб, физически и в сердце. Уайт стал мужчиной в доме после смерти дяди Дуга несколько лет назад.

Рейлин на голову ниже меня, но она пробивная девица с характером: надерет задницу, если только ей не понравится чей-то взгляд. Она говорит, что я тонкая как ива. Это комплимент, но меня заставляет думать об ивовых прутьях, которыми бабуля стегала меня по заднице, если я как-то не так за ней ухаживала. Почти каждый вечер и по выходным Рейлин работает официанткой в «Наливайке».

Дэвис высокий, темнокожий и худой. Они с Адэйр были удивительно идеальной парой. Теперь, когда ее нет, а его курсы подготовки близятся к концу, он вряд ли будет часто заглядывать к нам.

Единственной, кто еще не видит своего будущего, осталась я. Я не из тех, кто ходит в колледж, да и из старшей школы не особо много вынесла. Я ждала — чего, даже не знаю, чего-нибудь, чего угодно. Чтобы что-то позвало меня, что-то, кроме песни души. Адэйр спрашивала, сколько я готова ждать, чтобы начать жить. Я так ей никогда и не ответила.

Уайт отзывает Дэвиса в сторонку переговорить. Братья, несмотря на цвет кожи, связанные через Адэйр. Дэвис давится эмоциями. Мужчины часто так делают, как бы им ни было больно.

— Видела Стоуна Ратледжа в последнее время? — спрашивает Рэйлин.

— Нет, мэм, — отвечаю я, качая головой. — Одного знакомства с законом мне на это лето хватило, премного благодарю.

— Пусть и так, но что мы будем делать со Стоуном? Нельзя дать ему вот так уйти безнаказанным. Больше месяца прошло, а меня все раздирает от бешенства, не представляю даже, что ты чувствуешь.

Я ценю то, что Рейлин хочет принять мою сторону в этом. Мы подружились за последний год после того, как она к нам переехала. Но это не ее ноша. Это личное. Семейная проблема.

— Но он же ушел безнаказанным, так ведь? — Я еще отхлебываю пива, прежде чем поставить банку и мешок с моим барахлом рядом с ней. Я встаю на край камня для ныряний, поправляя забившиеся в задницу желтые, как маркер, трусы от купальника из «Уолмарта» [2]. — Кроме того, мы делать ничего не будем. Если кто-то и возьмет на себя Стоуна, это буду я. — Отрезав, я бросаюсь в воду, чтобы смыть с кожи призраков бензиновых отпечатков лап.

С лица сбегает вода, когда я выныриваю. Далеко позади слышно, как Рейлин говорит Уайту и Дэвису о барбекю, которое устраивает в воскресенье у себя дома; они оба кивают, будто это отличная идея. Дэвис спрашивает, что, по нашему мнению, это был за выстрел. Я мычу «черт его знает», не уверенная, слышно ли ему меня, но больше ничего не добавляю и перестаю плыть, когда что-то в лесу привлекает мое внимание.

Я смотрю. И жду.

Их тихая беседа превращается в мушиное жужжание на фоне. Я глубже ухожу под воду и тихонько отплываю. Глаза пробегают по лесу, пытаясь разглядеть.

Вот опять. В глубине между деревьев движется тьма.

Не крадущаяся, как койот. И не осторожная, как олень. Нет, что-то в листве рассыпается и собирается, затем рассыпается и собирается снова и снова.

Охваченная любопытством, я следую за движением и подплываю ближе к противоположной стороне, дальше от друзей, так, что их голоса становятся далеким бормотанием. Волны покачивают линию горизонта вдоль берега, размывая край леса. Наконец, тьма сливается в силуэт прямо за линией деревьев.

Я щурюсь, пытаясь разглядеть — и из тени выходит мужчина. От удивления я вздрагиваю.

Он идет не от церкви. И не оттуда, где раздался выстрел.

Он скрывается в тени и лучах света, пробивающихся сквозь листву. Я не могу разглядеть, кто это. Только пятно темных волос, бледная кожа и черная одежда. Или это все из-за тени?