В час, когда взойдет луна

Тот продолжал спокойно стоять и даже ухом не повел, когда один из первокурсников, стараясь двигаться очень аккуратно, зашел ему за спину. А потом, одновременно и согласованно, четверо из шести бросились на противника. Это было почти похоже на настоящую атаку, какой она должна быть: передний покатился вперед, рассчитывая сбить объект с ног, задний попытался взять на удушающий, те, что с боков — довершить атаку переднего, зафиксировав ноги «бревна». То есть так они это себе планировали.

На самом деле вышло следующее: Габриэлян позволил заднему схватить себя за шею, подсел под него и упал вместе с ним вперёд, прокатившись по тому, кто кинулся в ноги. Тот придавленно вякнул под сдвоенным человеческим весом, а первый запаниковал, и — хотя по нему проехался один Габриэлян, без нагрузки — разжал руки и упёрся ими в пол, пытаясь уменьшить давление на нижнего. Не сделай он этого — все было бы закончено в полминуты, а так Габриэлян вылетел из переката, не давая Винницкому ни мгновения, чтобы опомниться, через плечо швырнул его на четвертого бойца и, используя энергию броска, укатился в противоположную сторону. Двойка резерва устремилась на позиции выбывших и попросту столкнулась в том месте, где только что был противник, — и вышла куча-мала, которую третьекурсник Габриэлян секунд пять с доброжелательным интересом созерцал.

На подготовку к новой атаке, судя по предыдущему опыту, должно было уйти ещё как минимум столько же. Но первокурсники — вопреки ожиданию и к большому удовольствию инструктора — тратить время на такие глупости не стали. Клубок покатился на Габриэляна, рассоединяясь на ходу. На этот раз, при меньшей слаженности действий — а значит, и меньшей предсказуемости — всё вышло гораздо лучше: кто-то без всяких мудрствований вцепился Габриэляну в правую ногу, кто-то из положения лёжа пнул под левую коленку — ага, это тот, придавленный, который так и не нашел в себе сил подняться, оказался молодцом, — и сохатый не устоял, повалился лицом вниз, а дюжина рук тут же вцепилась ему куда попало.

Но лицом вниз — это было всё-таки не совсем то. Теперь группе предстояло перевернуть брыкающегося Габриэляна. Или они всё-таки рискнут бить со спины…?

Рискнули. Растянули старшекурсника «рыбкой» на полу — двое сидят на ногах, один встал коленями на руки. Винницкий сделал шаг назад, словно художник, оценивающий картину, и сказал:

— Вова, давай его правым боком кверху. Сдвинься ему на левую руку — и держи голову.

То, что произошло дальше, больше всего похоже было на взрыв. В ограниченном пространстве. Видимо, Вова переместился как-то неудачно и дал Габриэляну точку опоры. Его толкнули вниз. А вот правый полетел вверх — в распрямляющегося Винницкого. Бросать же разрешено? Разрешено. А если кто не думал, что это можно трактовать и буквально…

На полу опять образовалась каша. Только вот с видимым усилием выпрямившееся «бревно» почему-то не думало принимать стойку.

— Брэк, — сказал Васильев, остановив секундомер. — Габриэлян, что у тебя?

— Не могу пока понять, — медленно ответил третьекурсник. — Не то закрытый перелом, не то трещина.

Вдох через нос, слова на выдохе.

— Иди сюда.

Габриэлян пошёл вперед, на ходу расстегивая верх комбинезона и спуская его с правого плеча. По щеке от виска ползла капля пота.

— Перелом, — сказал Васильев, пробежавшись пальцами по его ребрам. — В медпункт. Группа, зачёт. Винницкий, как ты думаешь, по справедливости — сколько дополнительных очков ты заработал?

— Я их вообще не заработал, — мрачно сказал Винницкий. — Минута пятьдесят пять. А если бы я ещё повыпендривался, было бы и все три.

— Десять очков, Винницкий. Группа, каждому по пять — за хорошее взаимодействие.

Группа снова повалилась на татами, образовав кучу-малу — на радостях.

На ногах остались Винницкий и Габриэлян.

— Миша, дополнительный вопрос. Как ломать ребро, чтобы наверняка и с наименьшими сопутствующими повреждениями, — сам додумался?

— Нет, конечно, — спокойно ответил Винницкий. — У него спросил.

— Пять очков — за честность. Габриэлян, я же сказал — в медпункт.

— Одну секунду, — третьекурсник повернулся к Винницкому. — Посвящать «бревно» в свои планы не обязательно.

— Ага, — улыбнулся Винницкий. — Беня говорит мало, но Беня говорит смачно.

— Главное, чтобы он не говорил лишнего.

Так, подумал Васильев. Винницкий — уже его. Он сам этого не знает, но уже…

После медпункта Габриэлян зашел в кабинет — подписать увольнительную. Маленький бонус работы «бревном» — для курсантов, не для заключенных — состоял в дне отгула и в недельном освобождении от боевой подготовки.

Васильев подмахнул бумажку, предназначенную куратору (сволочь всё-таки, наказал парня за то, за что поощрять бы, и поощрил то, за что бы вешать), передал её Габриэляну и спросил:

— Но хоть что-нибудь ты понял?

Курсант смотрел на преподавателя с… сочувствием:

— Не беспокойтесь, Михаил Петрович. Всё в порядке.

— Если ты так думаешь, — почти сквозь зубы сказал Васильев, — ты не в порядке.

— Михаил Петрович, я вас понял.

— Иди, — поморщился Васильев. Габриэлян надел пилотку, откозырял и вышел.