В бой идут...

Все наличные силы были брошены на штурм «гуляй-города». Привыкшим биться в пешем строю янычарам наконец-то удалось убедить хана отказаться от безумной тактики штурмовать укрепление конницей. После нескольких неудачных атак хан велел своим воинам спешиться и под предводительством янычар атаковать вагенбург в пешем строю. Этот последний натиск был страшен, татары и турки, выстлав склоны холма мертвыми телами, пробились к самым стенам импровизированной крепости. Они рубили стенки повозок саблями, пытались их опрокинуть: «и татаровя пришли к гуляю и изымались у города за стену руками и тут многих татар побили и руки поотсекли бесчисленно много».

И тут произошло событие, решившее исход этого судьбоносного сражения. Как выяснилось, Воротынский решил воспользоваться тем, что вся татарская армия сосредоточилась на одной стороне холма, и предпринял очень рискованный маневр. Он оставил руководить обороной «гуляй-города» Хворостинина, а сам с «большим полком», скрытно пройдя по дну лощины, вышел в тыл крымской орде. Две атаки последовали одновременно как только Воротынский ударил с тыла, сразу же «из гуляя города князь Дмитрей Хворостинин со стрельцы и с немцы вышел» и атаковал со своей стороны. Попав «в клещи», войско Девлет-Гирея не выдержало, и побежало.

Оба отряда русских: и земца Воротынского, и опричника Хворостинина, ринулись следом добивать.

Это был даже не разгром. Резня. Татар гнали до Оки, а так как абсолютному большинству крымчан пришлось убегать пешими, потери были огромными. В битве при Молодях погибли почти все янычары, войско хана недосчиталось большинства мурз, зарублены были сыновья второго лица в ханстве — калги. Наконец, на Молодях легли в землю сын, внук и зять самого Девлет-Гирея, «а многих мурз и тотар живых поймали». В Крым вернулось не более 15 тысяч из 40-ка. Крымское ханство было обескровлено на многие десятилетия вперед.

Победителей встречала как героев вся русская земля, а вернувшийся в Москву к концу августа царь объявил об отмене опричнины. Россия спаслась. Спаслась чудом.

Сейчас Молоди село в Чеховском районе Московской области. Никакого мемориала и даже памятника там нет.

— Вот такая вот история про историю, — закончил рассказ я.

— Спасибо, Митя! — сказал Митрич. Старый вояка явно расчувствовался.

— «Иди из Молодей туда, куда шел тот, кто висел на хвосте» это явно про Хворостинина, который шел от Оки к Москве, — пояснил я. — «Вход под тем, кто ударил, прячась». Ударил Воротынский, вот я и решил, что речь идет о каких-нибудь воротах, возможно, каких-нибудь гнутых деревьях, похожих на ворота. Второй вариант: поскольку Воротынский земец, имеется в виду «вход под землей».

— Вот это больше похоже на правду, — пробурчал Митрич. — Нет там никаких ворот, мы там все облазили.

— Хорошо, — кивнул я. — «И только при том, кого не было». Здесь без вариантов. Не было Грозного, и попасть в эту локацию, похоже, можно только во время грозы. Особенно если вспомнить наш со Светой опыт.

— Увлекающийся ты все-таки, Митя, человек, — хмыкнула Сергеевна. — Все это, конечно, очень интересно, но пока ты рассказывал, я прогноз погоды в «Альтернативном мире» посмотрела. В нашем районе ближайшая гроза сегодня ночью, когда следующая неизвестно. У нас максимум пара часов на подготовку. Что делать будем?

Прода 17

— Это как раз понятно, — махнул рукой Митрич. — За два часа нам не то что подготовиться, выспаться не успеть!

И старый вояка начал деловито распоряжаться:

— Слушай мою команду! Вы оба сейчас в пещеру. На тебе, Митя, перебежчик. Допросить этого твоего вассала по всей строгости! Наизнанку выверни, но чтобы он все рассказал. Что там в этой пещере, какие силы, вооружение, кто командует, какие абилки у босса, какие сюрпризы приготовлены для вторгающихся. Что вообще представляет собой эта локация, сколько там пещер, если знает, конечно. Какая обстановка по другим пещерам. В общем, выскреби его до дондышка! Как закончишь ко мне на доклад!

Света! На тебе оперативная обстановка. Сколько скелетов сейчас охраняют вход, сколько шарахается по пещере, численность патрулей, их расположение, какие силы перекрывают проход в другие пещеры. Опять-таки по исполнению ко мне на доклад, но не позже, чем через полтора часа!

Андрюха, ты все слышал. Мухой в игру, и мы с тобой быстренько разведкой пробежимся, на всякий случай ворота поищем. Семеновна сидит здесь, на связи, на всякий экстренный случай. Если вдруг пещерники из капсулы вылезут с важным делом до меня, товарищ военврач заходит в игру и высвистывает меня в реал. Через полтора часа, что бы ни случилось, вылезаем из капсул, проводим общее совещание. Всем все ясно? Вольно, разойдись.

Цитамол, как ему и было велено, бегал с камнем на плече, неблагозвучно напевая: «А я бегу, бегу, бегу по гаревой дорожке. Мне есть нельзя, мне пить нельзя, мне спать нельзя ни крошки!»[131]. Песне его обучил, понятное дело, я.

— Эй ты, наш гвинейский друг, беги сюда, дело есть! Блин, опять тупит! Цит, бегом ко мне!

— Слушаюсь, мбвана!

— … и твоя пустая башка!