В бой идут...

По этому поводу народ даже вернулся с полей раньше обычного, но впритирку, за 15 минут до срабатывания таймера. Митрич сразу ускакал к себе в комнату, заявив, что как только — так сразу, выйдет и покажет нам новорожденного. Мы, в ожидании, трепались внизу, сидя за столом.

— Бедно живем, — нахально констатировала Семеновна, обозревая пустые стены — даже занавесок, прости господи, нет. Хуже пропойц каких.

— Так ты же сама ни копейки не даешь! — чуть не поперхнулся я. — Откуда чему взяться?

— А пошто давать, если это, почитай, чужая хата? — с чисто женской логикой удивилась Семеновна. — Вот свою заведем, тогда и будем думать. Да, Сергеевна?

— От нас зависит — заведем или нет. Даже не столько от нас, сколько вон, от Андрейки. Сколько тебе еще до следующего уровня, воспитанник?

— До девятого — 270, ерунда совсем, — отозвался Андрюшка. — Если бы раньше не ушли — сегодня бы апнулся. С гигантских богомолов экспы хорошо отсыпают, а бить их, когда знаешь как, типа совсем просто. Правда, скучно совсем — как на этом, конвейере, работаешь.

— Ага, совсем скучно. То-то Митрич сегодня матом на говно исходил, куда, мол, бьешь, криворукий, — хихикнула Семеновна. — Да и скорпионы твои — такое же говно. Лута с них никакого, от слова вообще.

— Конечно, — встрял я, — откуда луту браться, если ты их потрошить не умеешь, а без разделки, сама знаешь, 2 % вероятности.

— Так извини, — взвилась Семеновна, крайне болезненно переживавшая все, связанное с ее мифической виной в нехватке лута, — абилок пока одну на уровень дают, только на первом две. У меня и без того — звери, птицы, рыбы и гуманоиды. Вот на пятый апнусь — возьму насекомых.

— А надо? — поинтересовался я. — Там ведь небось инструментов новых докупать — вагон. Всякие там зубила, ножницы по металлу — иначе их панцирь не взять.

— Да не, там терпимо. Окупятся, причем быстро. Есть у меня подозрение, что в них-то весь лут и прячут, насекомых раньше пятого уровня не дают, а кто на пятом, бригадиры то бишь, уже почитай и не работают — производящую профу берут, и ее качать начинают. Вот весь лут в насекомых и осел.

— Суеверия это все, — не согласился я.

— Может, и суеверия, — не стала спорить потрошительница. — А только насекомых почитай и не вскрывает никто. Вот они его в себе и таскают.

Старушка для убедительности покачала пальцем в воздухе, и тут же сменила тему:

— Да где там этот сапог? Время вышло уже. Роды он там принимает, что ли, гинеколог-любитель?

Митрич как будто услышал — со второго этажа донесся смачный пинок ногой по двери, и преисполненный трагизма вопль:

— Сука!!! Морда твоя консервная, чо глазками лупаешь?!!! Не, в суп, только в суп!

Мы встревоженно вскочили, но Митрич уже грохотал вниз по лестнице. Он бухнул что-то тяжелое на стол, отступил на шаг, и сделал руками жест «посмотрите, люди добрые»:

— Черепаха! Черепаха, мля!!!

На столе стоял черепашонок размером с обеденную супницу и жалобно смотрел на нас огромными глазами. Казалось, что питомец вот-вот заплачет. Но потом новорожденный все-таки сдержался, и, смешно загребая лапками, пошел по столу к Митричу.

— И не ходи за мной! — грозно рявкнул Митрич. — Никчемная бездарность! Бездарность хуже Петросяна!

Но когда черепашонок достиг края стола, охотник испуганно подхватил его, прижал к груди, и посмотрел прямо в расстроенные глаза. Черепашонок до предела вытянул шею, и таращился на хозяина, как Кот в старом мультфильме «Шрек-2».

— Ну и что с тобой таким делать? — расстроенно спросил новоявленный петовод.

Мхатовская пауза завершилась репликой:

— Ладно. Не сцы, Тортик, не брошу. Солдат ребенка не обидит.

Давящаяся смехом Семеновна наконец не выдержала, захихикала, и спросила:

— А почему Тортик-то?

— Потому что Тортилла, — солидно объяснил военный. — Но он-то мужик!

— А ты откуда знаешь? — хихиканье усилилось.

— Чую, — лаконично отрубил расстроенный Митрич.

— А я думала — из-за панциря, — не унималась Семеновна. Панцирь у черепашонка и впрямь был богатый, переливался всеми цветами радуги, как узбекский хан-атлас.

Но Митрич совсем скис, опустил черепаху на пол, буркнул «Сидеть!», и на вопрос не ответил.

— Бользену запрос со скриншотом отправил? — перешла к делу Света.

— Уже и ответ получил, — буркнул Митрич. — Наизусть запомнил: «Допускаю, что существуют более неприспособленные к охоте питомцы, но мне они не известны. На этом прощаюсь, больше я вам ничего не должен». И вот, буклет еще рекламный прислал, сука продажная! Хорошо еще — не рецепт черепахового супа!

И Митрич в сердцах шлепнул брошюру на стол. Сергеевна ее тут же цапнула и начала растерянно листать.

— Как стучать на нас герцогу и от показаний отказываться — так первый, а тут: «Я вам больше ничего не должен…». Да ты, гнида, нам торчишь столько, что всего твоего магазина с петами не хватит!

— Я выйду на минутку, — коротко сказала наша командирша, и, не вставая со стула, разлогинилась[76].