В благородном семействе

- К стыду для вас же, сударыня, - сказал мистер Ганн, любивший свою дочь. - У Карри будет нарядное платье, самое наилучшее. - И, позвякивая двадцатью тремя шиллингами в кармане, мистер Ганн решил потратить их все целиком на платье для Карри. Но, увы, она так его и не дождалась: половину денег он в тот же вечер спустил в "Сумке Подмастерья".

- Так эта... эта девица - ваша дочь? - удивился мистер Фитч: до сих пор он думал, что Карри живет в семье на положении бедной компаньонки.

- Да, она моя дочь, и очень хорошая дочь, сэр, - ответил мистер Ганн. Я ее зову - Карри-вари-пари. Она такая молодчина - мигом все спроворит. Правда, Карри?

- Я очень рада, папа, когда могу быть полезной, - сказала девушка, которая сидела, вся красная, пока в ее присутствии велся этот разговор.

- Уж помолчали бы, мисс! - сказала ей мать. - Ты нам дорого стоишь, очень даже дорого, так что нечего хвастать, если ты и делаешь кое-что по дому. Ведь ты бы не хотела жить из милости на чужой счет, как некоторые (тут она скосила злобный взгляд на мистера Ганна). И если я с твоими сестрами сами голодаем, чтобы прокормить тебя и некоторых, то и ты, по-моему, обязана за то делать что-то для нас.

Когда отпускались намеки на безделье мистера Ганна и его расточительность или когда супруга выказывала малейшую готовность разозлиться, честный Джеймс держался обычая, не возразив ни слова, схватить свою шляпу и уйти из дому прямо в кабак; а если случится ей наброситься на него с руганью среди ночи, он, бывало, повернется к ней спиной и захрапит. Это были два его защитных средства против злых нападок миссис Джеймс, и к первому из них он и прибег сейчас, услышав приведенные выше слова супруги.

Бедная Каролина не могла, как ее отец, спастись бегством, она была принуждена сидеть на месте и слушать; и боже ты мой, до чего красноречиво распространялась миссис Ганн о неподобающем поведении дочери! Услышав первую филиппику, мистер Фитч решил, что Каролина - чудовище. Она и нерадива, и угрюма, и всех презирает, да и грязнуха к тому же! На этих ее пороках миссис Ганн клятвенно настаивала, возгласив, что Каролина своим злонравием сживет ее со света, и, в заключение, грохнулась в обморок. Перед всеми этими изобличениями мисс Каролина стояла безмолвная, тупая и безучастная; мало того, когда дошло до обморока и миссис Ганн упала навзничь на диван, бесчувственная девчонка поспешила удалиться, благо можно, даже не подумав, что надо бы пошлепать мать по ладоням, поднести ей пузырек с нюхательной солью или хоть дать для подкрепления стакан воды.

Вода была под рукой: мистер Фитч, когда у мадам начался приступ, первый в его присутствии, сидел в гостиной у Ганнов и заканчивал портрет миссис Ганн, - и он кинулся к ней со своим стаканом, но мисс Линда закричала:

- Стойте! В воде полно краски! - и прыснула со смеху.

Тут миссис Ганн сразу пришла в себя, вскочила, повела бессмысленным взором и вышла вон.

- Вы не знаете маму, - сказала мисс Линда, все еще хихикая. - Она только и делает, что хлопается в обморок.

- Бедняжка! - воскликнул Фитч. - Очень нервная, да?

- О да, очень! - ответила девица, плутовски переглянувшись с мисс Беллой.

- Бедная женщина! - продолжал художник. - Мне ее жаль от всей души. Разве не сказал бессмертный эвонский бард, что хуже, чем укусы злой змеи, детей неблагодарность? А это правда, сударыня, что эта молодая особа бич для всей семьи?

- Бич? Чепуха! - отрезала мисс Белла. - Господи, мистер Фитч, вы не знаете маму. На нее иногда находит.

- Так, значит, это все неправда? - воскликнул простодушный Фитч. На что ни та ни другая девица на словах ничего не ответили, а почему они посмотрели друг на дружку и расхохотались обе враз, художник понять не умел. Он удалился, раздумывая о том, что видел и слышал, и, будучи по природе очень впечатлительным, безоговорочно поверил всем обвинениям, высказанным бедною милою миссис Ганн, и решил, что ее дочь Каролина ничуть не лучше чем твоя Регана или Гонерилья.

Однако же пришла пора, когда он уверовал, что она самая чистая, самая добрая Корделия; и о том, как и почему Фитч изменил свое мнение, мы расскажем в третьей главе.

ГЛАВА III

Обед не хуже, чем у благородных; и некоторые происшествия в том же

благородном духе