В бездне времен. Игра на опережение

На днях заканчивается суд по нашумевшему делу «Треста» – мощной преступной группировки, настоящего «синдиката душегубов». Банда профессиональных преступников, причастных, по данным полиции, к сотням убийств в империи, была обезврежена в результате специальной операции правоохранительных органов весной прошлого года. В руках жандармов оказались и рядовые исполнители, и главарь – Яков Свердлов по прозвищу «Уралец». По данным следствия, именно «Трест» имел отношение к расстрелу летом 1920 года вице-губернатора Петербурга и убийству в Москве в 1921 году Константина Иванова, председателя правления Сибирского банка. Кто являлся заказчиком этих убийств, следователи также установили, но пока не решаются даже намекать на этот счет, не имея еще совершенных доказательств. Уже после ареста членов банды выяснилось, что одной из следующих их жертв должен был стать не кто иной, как наместник на Кавказе Вел. кн. Николай Николаевич. «Трест» представлял собой единую организацию из членов бывших террористических «боевых организаций» разных бомбистских партий: эсдеков, эсеров, бунда и прочих…

Генерал дочитал заметку, отложил газету и усмехнулся. Имен жандармов, ликвидировавших «Трест», в газетах, разумеется, не печатали. Но Коттен помнил, как взявший Свердлова ротмистр четыре года назад сидел в этом же кабинете, тогда еще восторженным штабс-капитаном победного девятнадцатого. Удивляясь совсем неожиданному предложению шефа Охранки.

Четыре года назад…

25.12.1919 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов

Гумилев выглядел настолько изумленным, что генерал чуть не рассмеялся. Впрочем, предсказуемо – офицеры, прошедшие окопы только что закончившейся мировой войны, на предложение новой службы вообще отзывались неохотно. Да и репутация ведомства привлекательностью не отличалась. Впрочем, на сидящего напротив кандидата недавно назначенный заведовать всеми Охранными отделениями Российской империи фон Коттен ставку делал особую и угаданный ответ его ничуть не смутил.

– Михаил Фридрихович, я вас правильно понял? – чуть подняв бровь, но, в общем, без особой ажитации, скорее с некоторым недоумением, переспросил собеседник. – Вы мне что же, голубой мундир надеть предлагаете?

– Именно.

– Но… – штабс-капитан запнулся и продолжил несколько растерянным тоном: – Я ведь даже не из кадровых. В армию во время войны вступил, нынче в отставку намереваюсь. Да и, простите великодушно, не ищейка я, ваше превосходительство, крамолу вынюхивать не приучен.

– Угу, – добродушно согласился располневший от кабинетной работы генерал. – В Париже в обязанности военного агента у вас, наверное, только дружественное общение с союзными mademoiselle входило? А сокрытые, но полезные отечеству сведения добывать, по ведомству господ Игнатьевых, так-таки и не пришлось?

– Пришлось, отчего же? Но это дело другое… – Офицер, прищурившись, взглянул на генерала большими, чуть косящими глазами и, немного подумав, закончил: – …в каком-то смысле. Да и ведь война.

– Так я вам, Николай Степанович, и не агитаторов с листовками ловить предлагаю. Война кончилась, ее мы, с божьей помощью, вытянули. А дальше-то? Вы не задумывались, что в тылу творится? Да, бомбистские партии мы прижали. Но сами бомбисты, они ведь не делись никуда. Тех заводчиков, которые их подкармливали, наше ведомство вместе с военной контрразведкой прищучило, часть на каторге, часть поутихли. Немцы теперь тоже деньгами помочь не смогут… Не вздергивайте брови, вам не идет. Это не пропаганда, так и было. Союзники, те больше либералов наших поддерживали. А немцы левых. Впрочем, про французов вы в курсе, Игнатьев мне поведал историю с эмигрантским газетером, с этим, как его?