В банде не только девушки

Ивлев лежал в камере Следственного изолятора. Первый шок от ареста и помещения его в СИЗО прошел. Где я сделал ошибку, мысленно задавал сам себе вопрос Владимир Михайлович. Плохо воспитывал своих охранников? Согласен. Но я за чужие ошибки не отвечаю. Да нет, Володенька, отвечаешь. Здесь как в армии. Ладно, учтем на будущее. Собственно, сделано две тактические ошибки. Не надо было встречаться с этой Карин (или как там ее?) в ее квартире. А вторая ошибка – не учел примитивизма мышления Никифорова. Тот действует по стандартной схеме: есть подозреваемый, делай из него обвиняемого, сгреби в кучку все подозрительные признаки, преврати их в факты, и вот он – готовый преступник. Блин, сколько же у нас в Системе таких идиотов! А ведь они становятся начальниками, и плодят таких же недоумков. Неужели он не понимает, что на первом же заседании суда все его обвинения развалятся. Альберт сейчас, наверное, суетится, чтобы вытащить меня. Когда только? Жаль, время уходит.

– Михалыч, чай будешь, – пожилой сокамерник с солидным брюшком, отвлек от грустных мыслей.

– Да, буду. Завари на меня, – попросил Ивлев.

Это Юрий Федорович, глава районной Администрации, задержан по подозрению в растрате бюджетных средств. Кроме него в камере еще два соседа. Один молоденький парнишка, взят под стражу за угон автомобилей, другой – мужчина средних лет, преподаватель истории в университете. Задержан за участие в несанкционированном митинге и нападение на полицейского. Со слов этого историка, на митинге с женой они оказались совершенно случайно. Жена стояла на тротуаре и фотографировала на телефон жесткое задержание молодых людей полицией. Муж отговаривал ее, просил быстрее покинуть небезопасный район. В это время к женщине подбежал полицейский, схватил женщину и потащил ее в автозак. Муж бросился вызволять жену из плена, схватил полицейского за рукав со словами: «Отпустите ее! За что вы ее схватили?». Полицейский огрел историка дубинкой, подбежал второй полицейский, женщину отпустили, а ее мужа подхватили под белы рученьки и поместили в автозак.

Когда Ивлев сказал университетскому преподавателю, что по закону ему грозит до восьми лет лишения свободы, тот потерял дар речи и только в ужасе прошептал: «За что?». Ивлев посоветовал ему нанять хорошего адвоката и порекомендовал, как вести себя на допросах и в суде. Вообще, Ивлев как-то сразу приобрел авторитет в камере. Не только потому, что подозревался в серьезном преступлении, убийстве, но и благодаря рассудительному и спокойному поведению. Имиджу «старшего по хате» подыгрывал и внешний облик: суровый, мощный мужчина с внушительными кулаками.

Свою бывшую работу Ивлев любил. В районном управлении он считался лучшим розыскником, висел на Доске почета. Уволился из органов из-за трений с непосредственным начальником. Тот требовал от подчиненных «эффективности» в работе, то есть максимальной раскрываемости преступлений.

Последней каплей для Ивлева стал конфликт с начальником по поводу дела из-за изнасилования. Обвинялся молодой девятнадцатилетний парнишка из благополучной семьи. Ивлев, приняв дело к производству, засомневался в истинности выдвинутого против молодого человека обвинения: как мог щуплый парнишка изнасиловать гулящую женщину весом более восьмидесяти килограмм. По всей видимости, жертва хотела срубить деньжонок с состоятельных родителей парня. С такими ситуациями Ивлев уже встречался. Когда он сообщил свои сомнения начальнику, то наорал на него: «Товарищ майор, мне что, учить вас как закрывать такие дела? Возьмите пальто это сосунка, потрите о шубу жертвы и вот вам дополнительное доказательство». «Я не буду этого делать», – твердо объявил Ивлев. «Тогда я отзываю представление на твоего подполковника», – прорычал начальник. «Хорошо, отзывайте», – сказал Ивлев и в тот же день написал заявление на увольнение.

– Михалыч, чай готов, – сообщил Юрий Федорович.

Ивлев сел за стол, Юрий Федорович пододвинул ему шоколадку:

– Угощайся, – через несколько секунд тихо сообщил о своем деле. – Слушай, мне следователь говорит, что он мое дело переквалифицирует на мошенничество.

– Он неправильно говорит, – Ивлев скептически улыбнулся, помотал головой. – У тебя было право распоряжения бюджетными деньгами?

– Конечно. А это для меня хуже или как? – Юрий Федорович застыл, держа на весу кружку с чаем, и напряженно смотря в лицо Ивлеву.

– Сроки по этим статьям одинаковые. Но при мошенничестве, всегда конфискуют имущество, а при растрате этого, как правило, не делают.

– И что мне теперь делать?

– Твоему адвокату нужно изменить крупный ущерб на средний. Если он это сделает, то твой срок скостят в два раза.

– Михалыч, а ты по жизни кто, адвокат что-ли?

– Нет, бывший полицейский.

– Так ты еще не старый. Почему ушел?

– Уволился по собственному. Надоело. Спасибо за шоколад, Юра, – Ивлев встал из-за стола, лег снова на свой лежак. Не хотелось сыпать соль на раны, тем более перед мало знакомым человеком.