В августе сорок третьего (СИ)

20 сентября 1943 года, в девять часов утра, СССР, выполняя принятые на себя союзнические обязательства, объявил войну Османской империи.[41] В десять часов волна самолетов, поднявшаяся с аэродромов Болгарии, нанесла удары по авиации Турции, застав большинство самолетов на аэродромах, к войне не готовыми. Ровно в полдень, после артиллерийской подготовки, границу Османской империи пересекли колонны моторизованных частей РККА, которые в стремительном темпе рванули к Адрианополю (современный Эдирне). Адрианополь – ворота Стамбула. Этот крупный город европейской части Турции был важнейшим пунктом, обеспечивающим снабжении любой армейской группировки, которая стремится к берегам проливов. Оставшиеся к бывшей столице империи 240 км Красная армия преодолела за 3 дня, вечером 23 сентября войдя в пригороды Стамбула. Только тут, на уровне Бийукского лимана, где в начале сорокового года был создан укрепрайон с серьезными бетонными опорными пунктами, впервые турецкие части, спешно переброшенные к городу, оказали сопротивление наступающим бригадам большевиков. Армия генерала Петрова, которая была на острие наступления, при первых признаках сопротивления противника остановила наступление, разворачиваясь в боевой порядок. Атака на Стамбул началась 25 сентября после авиаудара по пригородным укреплениям и объектам инфраструктуры европейской части города. Потом в разговор вступила артиллерия, при этом системы залпового огня (гвардейские минометы) было решено по городу не применять. Обстрел носил точечный характер, но сотни артиллерийских орудий, калибром более 100 мм прошлись огненным валом по позициям противника. А потом, при поддержке штурмовой авиации, в бой пошли ударные штурмовые группы при поддержке танков и самоходок. К вечеру вся европейская часть города оказалась в руках Приморской армии. Генерал-лейтенант Петров расположил свой штаб в старинной части города, заняв не самый большой дворец какого-то из вельмож султана. Утром он в сопровождении охраны отправился осматривать покоренный город, который патрулировался пешими и конными отрядами Красной армии. Порядок в городе поддерживался самыми жесткими мерами – при оккупации Стамбула разрозненные банды мародеров, в которые превратились остатки турецкой армии, уничтожались быстро и без сантиментов. Основным стал принцип: сначала открывать огонь, а потом уже разбираться. Город казался полупустым. При приближении Красной армии несколько сотен тысяч горожан перебрались на азиатскую сторону пролива, разбредаясь по дорогам Анатолии и создавая проблемы для переброски частей турецкой армии.

– Иван Ефимович, куда? – вопрос водителя командирской эмки вывел командарма из состояния глубокой задумчивости.

– Давай к Софии, хочу посмотреть. – ответил генерал, старательно запахнув мундир. Морской воздух делал погоду в городе сырой, неприятным холодом пробираясь к генеральскому телу. Машина фыркнула и через полчаса генерал уже выходил около здания храма Святой Софии. На площади местные жители разбирали завалы. Ударами авиации или артиллерии минареты были разрушены, все четыре, два из них совершенно, один острым зубом развалин уставился в стамбульское небо, последний находился в таком состоянии, что готов был обрушиться с минуты на минуту. Там возились саперы.

– Что они делают? – спросил генерал молодого капитана, командующего саперами.

– Хотим направленным взрывом сложить здание, а то как рухнет, мы потом завалы устанем разгребать.

– Разрешаю для разбора завалов привлекать военнопленных, отберите там смирных…

– Будет сделано, товарищ генерал-лейтенант!

– А это что за персонажи? – Петров взглядом уставился в группу людей в длиннополых черных рясах, которые ничего не делали, только молились, мешая восстановительным работам.

– А это представители Вселенского патриарха, требуют допустить их служить в Софию, вот, даже крест собирались притащить, чтобы на купол затащить. Я без вашего приказа…

– Капитан…

– Солнышко. Иван Афанасьевич Солнышко. 212-й отдельный саперный батальон.

– Капитан Солнышко. Слушать мой приказ: от посторонних площадь перед Софией очистить, выставить оцепление, в храм до особого распоряжения никого не впускать. Выполнять!

– Есть!

* * *

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

26 сентября 1943 года

– Вячеслав Михайлович, вы тоже считаете, что пора воздвигнуть православный крест над Святой Софией?

В кабинете Сталина было людно. Кроме Молотова в рабочем помещении вождя находилась делегация Московского патриархата во главе с избранным в середине сорок первого года патриархом Сергием (Старогородским). В делегацию входило трое высших иерархов Русской православной церкви и епископ Лука (Войно-Ясенецкий), к которому, по слухам, Иосиф Виссарионович испытывал какое-то особенное расположение. Поздравив руководителя государства с взятием Константинополя, православные иерархи высказали надежду на то, что в ближайшее время над Святой Софией снова воссияет православный крест. Вот тогда и обратился Вождь и Учитель к своему верному соратнику, наркому НКИДа, Вячеславу Михайловичу Молотову: