В августе 1941-го

Оценивая военную мощь шахсеван, скажем, что в случае начала боевых действий они могли выставить до 10 000 вооруженных всадников, что составляло серьезную угрозу для советского Закавказья. Но вражда, существовавшая внутри самого племени, ставила под сомнение саму возможность выступления единым фронтом. Так в итоге и оказалось.

«С 22 июня […] иранцы перебрасывают к границе с СССР войсковые части, вооружение и боеприпасы. 22 июня из Тегерана в направлении Тебриза проследовало восемь большегрузных автомашин с орудиями и снарядами, примерно столько же — в Мешхед. Вооружение и боеприпасы перебрасываются также в Решт, Пехлеви, Горган… В направлении Горгана и Туркменской степи по железной дороге происходит переброска войсковых частей, следующих с юга. На побережье Каспийского моря во многих пунктах выставлены войсковые подразделения. Форсировано строительство военных объектов, в города побережья заброшено из южных и центральных областей Ирана несколько сот сотрудников тайной полиции», — сообщал 29 июня резидент советской разведки из Пехлеви[223]. «После отказа иранцев выполнять наши требования о выселении в месячный срок из страны 80 % немцев в стране усилились поддерживаемые правительством антисоветские настроения. Особую активность проявляет германофильски настроенное офицерство, ведущее антисоветскую пропаганду в армии и подогревающее наступательные идеи», — сообщала 7 августа разведка Азербайджанского пограничного округа[224].

«Иранское правительство с первого дня войны между СССР и Германией стало проводить ряд военных мероприятий. Эти мероприятия в основном сводятся к следующему: усиление ряда гарнизонов в северных районах Ирана (районы Ардебиля, Астары, Тебриза, Маку, Решта) как путем частичной мобилизации запасных (три возраста), так и отправки туда воинских частей из центральных районов Ирана, мобилизация конного состава, завоз в значительном количестве вооружения и снаряжения из центральных складов в областные (из Тегерана в Мешхед и Тебриз), усиленное строительство аэродромов и казарм, ремонт и расширение дорог (Пехлеви, Решт), завоз и сосредоточение запасов продовольствия и фуража в этих же районах, создание запасов горючего путем заказа военного министерства Англо-иранской нефтяной компании на поставку 10 000 т автобензина с доставкой его в Тегеран — Тебриз в пятидневный срок», — докладывал в Москву A. A. Смирнов[225].

Кроме вышеназванных иранское правительство приняло еще ряд дополнительных мер: в армейских частях проведены ночные занятия с боевыми стрельбами, летчиков стали лихорадочно обучать ночным полетам и технике бомбометания. Стали реальностью нарушения советского воздушного пространства. Так, в одну из августовских ночей 1941 г. на перехват самолетов, пересекших границу на бакинском направлении, был поднят И-153, пилотируемый будущим дважды Героем Советского Союза А. Ворожейкиным. Истребитель сорок минут бороздил ночное небо, однако противника не обнаружил. На рассвете пограничники доложили о поимке двух парашютистов[226].

На Каспийском побережье в районе Решт — Пехлеви по приказу шаха были установлены тяжелые орудия. Для маскировки этих мероприятий иранцы пустили слух, что усиление военных гарнизонов на советско-иранской границе проведено с целями, во-первых, воспрепятствовать потоку беженцев из СССР, которые в случае германского проникновения на Кавказ могли бы устремиться в Иранский Азербайджан; во-вторых, якобы для предотвращения выступления курдских племен в районе Маку.

Тем временем иранцы дали ответ на ноты от 19 июля 1941 г. Один за одним союзники получили два меморандума (один 29 июля, другой 21 августа), в которых иранское правительство попыталось заверить, что тщательно следит за поведением всех иностранных подданных и что «невозможно себе представить возникновение опасности со стороны ограниченного количества немцев, о которых известно, чем они занимаются». Так, в ноте от 21 августа иранское правительство отмечало: «Как всегда указывалось при переговорах, шахиншахское правительство на основе политики нейтралитета, которой оно придерживается и о которой оно заявило с самого начала войны, не может, вопреки существующим правилам и вразрез с договорами, принять по отношению к подданным какого-нибудь государства огульно такие меры, которые заставили бы его отойти от линии нейтралитета»[227].

Если быть кратким, то мотивы, по которым иранцы отказывались принять требования Англии и СССР, сводились к тому, что:

• во-первых, демарш союзников носит ультимативный характер;

• во-вторых, требования ущемляют суверенитет Ирана;

• в-третьих, удаление немцев из Ирана нарушит позицию строгого нейтралитета.

Формально иранцы были правы. Но и союзники не собирались отступать.

В те дни в иранских газетах можно было прочесть что угодно. Публиковались статьи о ходе переписи населения, о лекциях, организованных Главным управлением пропаганды[228], о выборах в меджлис, об очередных великих стройках, но информацию о требованиях союзников найти в них было невозможно.