В Афганистане, в «Черном тюльпане»

За взводом Алешина поднялись на вершину другие группы. Обложились вещевыми мешками. Обнажили черные лезвия саперных лопаток. Взятая без боя высота оскалилась стволами русского оружия.

И началась самая страшная часть операции. Отход группы прикрытия. На боевых операциях именно эти, прикрывающие отход группы, чаще всего поливали своей кровью скаты высот. Их расстреливали в затылок. Косили очередями сверху вниз. Укладывали огнем навзничь, беспомощных, неспособных ответить на удар в спину. И если душманы точно угадывали время отхода прикрытия, то выходили из такой передряги живыми редкие счастливцы.

Поэтому шульгинские солдаты подавили нервные вздохи.

Угрюмо поглядывали в душманскую сторону.

Залегли. Осторожно, один за другим спустились в снежную щель.

Осенев отходил последним.

Медленно вылез он из окопа.

Тихо взялся за ручку ротного пулемета.

Беззвучно перевалил за сугроб, прикрывающий снежную расщелину.

Но только он расстелил резиновый плащ на снежной дорожке, как дикий ослиный рев прорезал горный воздух.

Богунов схватился за голову. Матиевский покатился лицом в снег. Шульгин машинально снял автомат с предохранителя.

Обиженный рев ослицы повис на самой высокой ноте.

Шульгин замахал руками.

— Вот же зар-раза! — зашипел он сердито. — Ну, что вы сидите?.. Давайте ее сюда… Эту дурищу…

— Гюльчатай, — взмахнул руками Осенев и обрадованно присвистнул.

И тут же, разбивая снежный занос, в расщелину ворвалась Гюльчатай. Она с размаху ударилась о сидящего Богунова, свалила сержанта на бок, колени у нее подкосились, и ослица рухнула ничком прямо на расстеленный плащ.

— Вали ее, ребята, вали-и-и, — вскричал Богунов, — не давайте ей встать. Тяни ее, тяни-и-и…

— Живо-живо, орлы, — взвизгнул Матиевский.

— Вперед, молодцы! — скомандовал Шульгин.

— Мы не молодцы, мы трупы, — захохотал Богунов и прыгнул на свой плащ.

Тут же следом за сержантом тронулся настоящий снежный поезд.

Гюльчатай понеслась вниз на скользкой резине плаща, взбрыкивая коленками. Осенев прижимал ей голову, ухватившись за хрящи серых ушей.

Шульгин прыгнул на свой плащ и уже на ходу завертелся, устроиваясь удобней.

Матиевский отталкивался от налетающих сугробов руками и яростно жмурил залепленные снегом глаза.

На их счастье снежная колея, разъезженная ротой, стала достаточно глубокой и скользкой. Серые фигуры солдат вместе с взбрыкивающей ослицей неслись по ней, как вода в сточной трубе.

Лица обжигало студеным ветром.

Все в глазах размывалось, кружилось и опрокидывалось.

Шульгин отпустил тангенту радиостанции и безуспешно ловил ее, взлетающую перед глазами. Матиевский нервно скалил зубы и лупил по снегу свободной рукой. Кисточка ослиного хвоста взлетала у него перед глазами. Осенев прижимался к морде ревущей Гюльчатай, прятал в короткой шерсти блаженную улыбку. Богунов ухмылялся.

И чем ниже спускались они по снежной колее, тем ярче разливался румянец на солдатских щеках. Все-таки в сущности своей они были еще мальчишками. И совсем недавно, наверное, скатывались с ледяных русских горок на затертых дощечках.

«Метель», русская «Метель» неслась по снежному откосу афганских гор.

35

— Капитан Кошевский здесь остановился? — мягкий бархатный голос просочился в небольшую комнату деревянного модуля. От стука в дверь задрожали длинные начищенные гильзы, подвешенные вокруг лампы под потолком.

— Здесь он, товарищ майор. Туточки он… — растерянно забормотал заспанный прапорщик, зашарил под небритым подбородком рукой, пытаясь нащупать расстегнутые пуговицы. — Зараз разбужу…

— Расслабьтесь, прапорщик, — покровительственно прозвучал бархатец голоса в темноту комнаты, — расслабьтесь… Капитан Кошевский отдыхает?..

— Так точно! Засиделись вчера трошки, — покраснел прапорщик. — Деловые были разговоры. На пользу службы, понимаешь…

— Знаю, знаю эти деловые разговоры, — засмеялся майор, хлопнул прапорщика по мятому полевому погончику. — Оставьте нас одних, прапорщик. Ненадолго. Через полчаса организуйте нам хороший завтрак. Поллитра за мной.

Он вытащил из планшета нарядную бутылку «Пшеничной». Усмехнулся судорожным движениям прапорщика, разом влетевшего в сапоги и мигом исчезнувшего за тонкой фанерной дверью.

— Вставайте, Кошевский, — сказал он вполголоса.

Кошевский долго тряс головой, потом картинно раскинул руки:

— Товарищ майор, вы как из-под земли…

— Это точно, товарищ капитан. Из-под земли. Разведслужба не может спать до пятых петухов. Вставайте, вставайте, мой дорогой. Я вам кое-что принес.

Майор расстегнул планшет, вынул объемную пачку афганей.

— Местная валюта. Афгани. Получайте свою долю, Евгений Михайлович. Здесь хватит еще на один «Шарп».

Кошевский протянул к деньгам руки, провел указательным пальцем по торцу толстой пачки.

— Неплохо, товарищ майор. Надеюсь, вам тоже осталось.

— Не жалуюсь, — майор присел на табуретку. — Моя информация, ваши деловые связи. Все, как обычно…

— Не все, — с досадой сказал Кошевский. — Сошла моя рыба с крючка. Сорвалась…