В аду Сталинграда

Долгие недели мирного болтания без дела остались позади. Я не зря сказал «болтания». Неделями не было никакого контакта с противником. Последнее сопротивление русских у Донца и во время битвы под Волчанском было сломлено 15 июня 1942 года. Теперь дивизия бесконечными колоннами двигалась на восток к среднему течению Дона и Волги. Объект главной заботы — лошади. Фуража не хватало, а чтобы найти воду для людей и животных, нужно было ехать долгие километры, пока не найдешь подходящий колодец или ручей. В последнем случае и человек и лошадь мирно плескались в воде. Дни проходили почти единообразно. Подъем в 02.00 и выход в 04.00. Два часа отдыха в полдень, и, если вам везло, то заданная цель к вечеру была достигнута. Деревни были разбросаны очень широко. Солнце весь день беспощадно светило на маршевые колонны, на небе ни облачка, только вечером становилось адски холодно, так что приходилось сразу хвататься за шинель. Мы ничего не могли сделать, чтобы лошади не слабели, а батарея не стала отставать. Мы помогали себе тракторами, которые торчали то тут, то там. Единственным недостатком был огромный расход топлива, так что приходилось волочь за собой цистерну. И рано или поздно это должно было случиться: орудие с расчетом из восьми человек и меня шло по району движения совершенно одно. Более легкие машины с поварами ушли к фронту с командиром во главе. Неписаный закон запрещал приближаться к нему больше, чем на 10 км, потому что там кипела безостановочная деятельность, а после у нас не было никакого желания.

Оружие давно ехало отдельно от нас, на машинах. При первой возможности мы так рассчитывали марш, чтобы прийти в деревню, потому что нам надоело ставить палатки на открытом месте. Так что вечером мы часто сидели в русской хате. А когда приезжали наши пайки — обычно на машине, — иногда с ними была водка, и мы устраивали совместную пьянку с русскими. Много раз они пели нам свои меланхоличные песни. Мы почти никогда не ставили часовых, потому что, если ты вел себя правильно, бояться было нечего. Дни летели быстро, и мы вышли к Дону. Однажды утром перед нашими квартирами встал тягач из нашего полка. Это вырвало нас из мирного существования и вернуло к нашему настоящему занятию.

Двадцать пятое августа 1942 г. был знаменательным днем. Наш НП был на высотах над Доном у Калача. Могучее русло Дона лежало под нами в 50 метрах. Вода текла медленно, почти лениво. Утром долину окутал густой туман. Все было тихо, в небе пролетел одинокий жаворонок, порадовав нас своей песней. Тишина была прервана в 02.50 неожиданным обстрелом из наших оружий. Ниже на реке у саперов взвыли моторы штурмовых лодок, началось форсирование реки, и сопротивление противника на том берегу было сломлено. После обеда через реку на пароме переправили наши тяжелые орудия, поставив на последние орудийные позиции перед Сталинградом. Мы долго оставались там, потому что русские ожесточенно сопротивлялись на границе города. Дни были жаркими. Все ходили в одних трусах. Фуража для лошадей не хватало, с водой было еще хуже. Ни того, ни другого в горячей калмыцкой степи не было. Потом, однажды утром, было приказано наступать на город. В тот же день пехота доложила, что цель дня достигнута и мы стоим на Волге. Мы моментально передвинулись на окраину Сталинграда. Наблюдательный пункт был прямо на Волге. Как же воодушевляло первый раз в жизни видеть эту могучую реку.

И никто не думал о грядущей катастрофе. Сам город впечатлял нас. Только пригород с жалкими лачугами напоминал, что мы в России. На указателях разных частей, среди прочего, можно было прочитать: «Штутгарт — 5211 км».

И для нас началась позиционная война. Мы стали строить блиндажи. Орудия были окопаны, вокруг них были насыпаны валы. Утром, с первым светом дня, над нами ревели «штуки» и, с воем сирен, бросали бомбы на город. Ночью приходили русские самолеты и бомбили наши позиции. Тогда мы расползались по ходам сообщения и искали, где бы укрыться. Из-за этого о сне можно было только мечтать. Недосыпание по-настоящему нервировало, и все раздражались по пустякам. Шла неделя за неделей, а мы не сдвигались ни на шаг вперед. Линия фронта в городе напоминала теннисную ракетку и все оставалась ею, пока русские в конце ноября не окружили нас и не устроили кровавую баню в обозах. Тем не менее никто не думал об ужасном заключении истории, блиндажи были готовы, все обшито лесом, печки установлены, и по ночам мы сидели у керосиновой лампы, играя в карты. У нас еще оставалась вера в непобедимый вермахт. Поначалу русское кольцо окружения было слабым. Попытка прорыва легко удалась бы. Но мы были обречены держаться, и в конце января 1943 г. пришел горький конец. Кто бы ни смотрел на массы солдат и огромные запасы материальной части, уничтоженные в Сталинграде, уже сомневался в том, что мы победим.

Мои военные мемуары

Фриц Ланге, 3-я батарея, 171-й артполк