В

— Заручиться помощью здешней правительственной комиссии. Что еще можно сделать?

Салазар вновь наполнил бокалы.

— Во-первых, — произнес он. — Международные осложнения. Может возникнуть вопрос юрисдикции. Территория этого консульства по закону является венесуэльской.

— Мы можем добиться, чтобы они установили кордон полиции вокруг этого участка, — с хитростью в голосе сказал Ратон. — Тогда они будут подавлять мятеж на итальянской территории.

— Es posibile, — пожал плечами вице-консул. — Но во-вторых, это может означать потерю престижа в глазах высших эшелонов Рима и Каракаса. Мы запросто оставим себя в дураках, действуя со столь тщательными предосторожностями из простого подозрения, каприза.

— Каприза! — воскликнул Ратон. — Я что, не видел эту зловещую фигуру собственными глазами? — Его ус насквозь пропитался вином, и он с раздражением его выжал. — Что-то готовится, — продолжал он. — Нечто большее, чем просто восстание, и касается оно большего, чем просто страны. Здешнее Министерство иностранных дел наблюдает за нами. Конечно, мне хотелось бы быть скромнее, но я занимаюсь этим делом дольше, чем вы, Салазар, и я говорю вам: нам придется побеспокоиться о большем, чем просто помятые кусты.

— Конечно, — сварливо откликнулся Салазар, — если я больше не вхожу в круг тех, кому вы доверяете…

— То вы бы обо всем этом не узнали. Как, возможно, об этом не знают в Риме. Вы все поймете, когда придет срок. Это будет довольно скоро, — добавил он мрачно.

— Если бы это касалось только вас, я сказал бы: прекрасно, позовите итальянцев. Позовите англичан и немцев в придачу, или еще кого-нибудь. Но если ваш славный путч не реализуется, то для меня это закончится столь же плачевно.

— И тогда, — захихикал Ратон, — этот идиот-клерк займет оба наших поста.

Но Салазар не смягчился.

— Интересно, — произнес он задумчиво, — какой генеральный консул из него выйдет?

Ратон бросил на него сердитый взгляд.

— Пока я ваш начальник.

— Ну что ж, ваше превосходительство… — Салазар безнадежно развел руками, — жду указаний.

— Немедленно свяжитесь с правительственной комиссией. Опишите ситуацию и подчеркните ее чрезвычайность. Попросите назначить время для совещания, как только им будет удобно. То есть, до заката.

— Это все?

— Можете еще попросить, чтобы этого Гаучо взяли под арест. — Салазар не ответил. Ратон некоторое время смотрел на бутылку «Руфины», а затем повернулся и вышел из комнаты. Салазар задумчиво жевал кончик ручки. Выглянув в окно, он посмотрел на другую сторону улицы — на галерею Уффици и обратил внимание на то, что над Арно сгущаются тучи. Возможно, скоро начнется дождь.

Гаучо настигли в Уффици. Опираясь о стену в зале Лоренцо Монако, он с вожделением разглядывал "Рождение Венеры". Пухленькая и блондинистая, она стояла в створке похожей на скунжилле ракушки, и Гаучо, будучи в душе немцем, оценил этот факт. Но он не понимал, что происходит на остальной части картины. Там, судя по всему, спорят — одеться ей или оставаться обнаженной: справа грушевидная дама с безжизненными глазами пытается набросить на нее одеяло, а слева сердитый юноша с крыльями хочет смахнуть это одеяло с нее в то время, как девушка, на которой вообще ничего нет, вьется вокруг него и упрашивает идти с ней в постель. Пока вся эта команда препирается, Венера стоит, уставившись Бог знает куда и прикрывшись лишь длинными косами. Казалось, никто ни на кого не смотрит. Непонятная картина. Гаучо никак не мог взять в толк — зачем она так нужна синьору Мантиссе, но, впрочем, это — не его дело. Он со смиренно-терпеливой улыбкой почесал голову под широкополой шляпой, обернулся и увидел четырех полицейских, шедших к нему по галерее. Его первым импульсом было бежать, а вторым — выпрыгнуть из окна. Но, ознакомившись с местностью, он переборол оба эти порыва.

— Это — он, — объявил один из полицейских. — Avanti! — Гаучо стоял, заломив шляпу на бок и прижав кулаки к бедрам.

Они окружили его, и бородатый tenente объявил об аресте. Очень жаль, конечно, но его, вне всяких сомнений, выпустят через пару дней. Tenente посоветовал не оказывать сопротивления.

— Я смог бы справиться с вами четверыми, — сказал Гаучо. Его ум работал быстро, планируя тактику и рассчитывая углы анфилады. Неужели il gran синьор Мантисса настолько грубо ошибся, что дело дошло до ареста? Или жалоба из венесуэльского консульства? Он должен сохранять спокойствие и не признавать ничего, пока не увидит, как на самом деле обстоят дела. Его вели по "Ritratti diversi"; затем, два раза повернув направо, они оказались в длинном проходе. Он не мог припомнить, чтобы этот проход упоминался на карте Мантиссы. — Куда он ведет?