V.

– Это тоже необходимо учесть, – упорствовал Ратон. – Континент ведь тот же самый, не так ли?

Салазар вздохнул:

– Что вы намерены предпринять?

– Обратиться за помощью к местной полиции. Что еще остается?

Салазар снова наполнил бокалы.

– Во-первых, – сказал он, – могут возникнуть международные осложнения. Встанет вопрос о юрисдикции. По закону консульство – часть венесуэльской территории.

– Мы можем потребовать установить полицейский кордон вокруг консульства, то есть за пределами нашей территории, – вывернулся Ратон. – Тогда полиция будет ликвидировать беспорядки на итальянской территории.

– Это возможно, – пожал плечами вице-консул. – Однако, во-вторых, возникает опасность уронить себя в глазах нашего руководства в Риме и в Каракасе. Мы выставим себя дураками, если предпримем столь существенные меры предосторожности, исходя лишь из подозрений, прихоти воображения.

– Воображения! – воскликнул Ратон. – Да я собственными глазами видел эту зловещую фигуру. – С одной стороны его усы намокли в вине. Он раздраженно их покрутил. – Что-то явно затевается, – продолжил он, – что-то похлеще обычного восстания, что-то выходящее за пределы одной страны. Итальянское Министерство иностранных дел наблюдает за нами. Я, разумеется, не могу говорить слишком откровенно; но я варюсь в этой каше дольше, чем вы, Салазар, и уверяю вас: прежде чем все утрясется, нам придется немало поволноваться, и не только по поводу поломанных кустов.

– Конечно, – обиделся Салазар, – если вы мне больше не доверяете…

– Вы не хотите ничего замечать. В Риме, похоже, тоже не желают ничего знать. Придет время, и вы все поймете. Причем довольно скоро, – мрачно добавил Ратон.

– Если бы речь шла только о вас, я бы сказал: отлично, зовите на помощь итальянцев. Можете заодно обратиться к англичанам и немцам, мне все равно. Но если этот славный переворот не материализуется, я тоже поплачусь своей должностью.

– И тогда, – радостно хихикнул Ратон, – вместо вас назначат придурковатого клерка.

Салазар был настроен не столь благодушно.

– Интересно, – задумчиво произнес он, – какой из него получится генеральный консул?

Ратон бросил на него сердитый взгляд:

– Пока что я ваш начальник.

– Что ж, прекрасно, ваше превосходительство, – сказал Салазар, смиренно разводя руками, – жду ваших приказаний.

– Немедленно свяжитесь с полицией. Обрисуйте им ситуацию, скажите, что необходимы срочные меры. Договоритесь о встрече на самое ближайшее время, то есть до заката.

– Это все?

– Можете попросить их арестовать этою Гаучо. Салазар молчал. Бросив взгляд на бутылку «руфины»,

Ратон повернулся и вышел из кабинета. Салазар принялся задумчиво покусывать кончик ручки. Он посмотрел в окно на галерею Уффици, расположенную напротив. Полдень. Над Арно собирались тучи. Вероятно, будет дождь.

Полицейские настигли Гаучо в галерее Уффици. Прислонившись к стене в зале Лоренцо Монако, он плотоядно разглядывал «Рождение Венеры». Одной ногой Венера стояла в чем-то вроде раковины моллюска; она была пышнотелой и светловолосой – такие женщины нравились Гаучо, который в душе считал себя немцем. Он никак не мог понять, что происходило на заднем плане картины. Там, похоже, шел спор о том, оставить Вечеру обнаженной или прикрыть се наготу: справа грушевидная дамочка с мутными глазками пыталась укрыть Венеру одеялом, с другой стороны какой-то нервный юнец с крылышками старался ей воспрепятствовать, а вокруг него увивалась полуголая девица, которая, судя по всему, хотела затащить его обратно в постель. Пока эта странная троица суетилась вокруг нее, Венера безучастно глядела в неведомую даль, прикрывшись распущенными волосами. Остальные смотрели куда угодно, только не друг на друга. Чудная картина. Гаучо никак не мог взять в толк, зачем она понадобилась синьору Мантиссе; впрочем, его это не касалось. Он почесал затылок под широкополой шляпой, снисходительно улыбнулся и, обернувшись, заметил четырех полицейских, направлявшихся к нему по галерее. Его первой мыслью было бежать, второй – выпрыгнуть из окна. Однако, мгновенно оценив ситуацию, он подавил оба импульса.

– Это он, – изрек один из полицейских. – Avanti [136]!

Гаучо остался на месте, сдвинул шляпу набекрень и прижал кулаки к бедрам.

Полицейские окружили его, и бородатый лейтенант сообщил, что ему приказано задержать Гаучо. Очень жаль, но через пару дней его, несомненно, отпустят. И лейтенант посоветовал не оказывать сопротивления.

– Я вполне мог бы уложить всех четверых, – сказал Гаучо. Он стремительно прокручивал ситуацию, определяя тактику, просчитывая повороты анфилады. Неужели безупречный синьор Мантисса так нелепо вляпался и был арестован? Или они действуют по наводке Венесуэльского консульства? Надо сохранять спокойствие и молчать, пока не станет ясно, как обстоят дела. Полицейские повели его по «Ritratti diversi», затем дважды свернули направо и вышли в длинный проход. На плане, нарисованном Мантиссой, его не было.

– Куда ведет этот проход?

– Через мост Веккьо к галерее Питти, – ответил лейтенант. – Но нам туда не надо.