Увидеть солнце

Тогда же у них родился сын. Роды проходили тяжело, жена чудом выжила. Больше она не могла иметь детей и сама объявила об этом мужу. Касарин её за это не корил, не расстраивался: нет, так нет — слишком сильно он боялся потерять её при следующих родах. В его силах было устроить супругу на безопасную работу и добиться для неё щадящего режима, но она наотрез отказалась оставить медицинскую службу и, несмотря на все его протесты, просьбы и запреты, продолжала свои вылазки на поверхность ради поиска лекарств и других медикаментов. Они крепко ругались из-за этого, однако всё, чего он сумел добиться от неё, это обещания быть осторожной.

Но какая может быть осторожность в кишащем чудовищами мёртвом городе? Касарин боялся, что когда-нибудь она не вернётся из своей очередной вылазки. И однажды это случилось.

Сейчас Касарин испытывал схожие ощущения, что и в тот роковой день, когда его жена отправилась в свою последнюю экспедицию. На этот раз тревога была связана с сыном, оставшимся в Роще, и с давно ставшей ему родной станцией. Причём угроза исходила именно со стороны Маршальской, к которой с каждым шагом приближался его отряд. И чем ближе становилась конечная цель пути, тем сильнее Касарину хотелось развернуть отряд и немедленно возвращаться в Рощу. Но логика и служебный долг требовали определить источник угрозы, поэтому Касарин продолжал шагать вперёд. Так или иначе, через сто-двести метров всё выяснится…

Но и через сто, и через двести метров разведчиков окружала всё та же темнота, разрезаемая лишь лучами фонарей идущего впереди дозора. Наконец и дозорным стало тревожно. Их шаги замедлились, а ещё через пару десятков метров дозор и вовсе остановился.

— Командир, а где станция-то? — растерянно спросил один из них.

По расчётам Касарина, они давно уже должны были выйти к Маршальской. Приказав отряду остановиться, полковник подошёл к дозорным и включил собственный ручной фонарь с тяжёлой аккумуляторной батареей и мощным световым лучом. Конус яркого света вытянулся вперёд и упёрся в густую вязкую темноту. Касарин вместе с дозорными изумлённо уставился на чётко очерченное лучом неровное световое пятно, пока в какой-то момент не понял, что темнота впереди осязаема. Всё пространство туннеля от дна с проложенными по нему рельсами до арочного полукруглого свода заполняла шевелящаяся тёмная масса. Она двигалась и дышала, словно клубящийся туман. Но вздымающиеся тёмные клубы больше походили на огромные спутанные клубки чёрной паутины или шерсти, за которыми… — наконец Касарин сумел это рассмотреть — виднелись очертания пассажирской платформы! И откуда-то из глубины этой паутины доносились приглушённые чавкающие звуки, словно это нечто продолжало свою неспешную трапезу.

— Матерь божья! — в ужасе воскликнул один из дозорных. — Что это?!

Ему никто не ответил. Все, включая Касарина, как загипнотизированные смотрели на открывшееся перед ними жуткое зрелище. Только было слышно, как стучат в тишине от ужаса чьи-то зубы.

Прошла секунда или минута — Касарин потерял счёт времени, как вдруг чёрная паутина выбросила в сторону застывших в ужасе людей гигантское щупальце, сплетённое из множества нитей. Этот бросок вывел его из оцепенения.

— Назад!!! Отходим!!! — оглушительно рявкнул он.

Окрик возымел действие — бойцы бросились вглубь туннеля, прочь от станции, опутанной живой паутиной. Некоторые потеряли голову и неслись вперёд, не разбирая дороги. Кто-то споткнулся на бегу и упал, но пробегающие мимо даже не заметили этого. Людей охватила паника. Только через полчаса Касарину удалось собрать свой разбежавшийся отряд и восстановить дисциплину.

Но одними приказами нельзя заставить людей избавиться от поселившегося в душе страха, а в глазах своих бойцов и инженеров-ремонтников он видел ужас. В таком состоянии они не смогут драться, не смогут прикрывать друг друга и вытаскивать раненых — каждый будет сам за себя, и все перемрут, как мухи — поодиночке.

Нельзя бросать их в бой — нужно перегруппироваться, дать людям прийти в себя, составить план действий… Необходимо вернуться на станцию.

— Стройся! — скомандовал он. — Возвращаемся домой.

Он специально сказал «домой», чтобы хоть немного успокоить перепуганных людей.

— Скорость движения максимально возможная. Вперёд!

* * *

Выйдя из камеры, Серёга поднялся на платформу. По центральному проходу и между палатками сновали взволнованные люди. Но под впечатлением того, что рассказала ему арестованная девушка, Касарин-младший обратил внимание на царившее на платформе непривычное оживление, только когда на него налетел возбуждённый Хорь.

— Видел отца, Серый?! Что там на Маршальской?! Чего он говорит?!

— О чём ты? — растерялся Сергей.

Хорь всплеснул руками.

— Ты что, ничего не знаешь?! — и, прочитав ответ по лицу Сергея, залопотал: — Разведчики с монтёрами только что вернулись! Бледные, руки трясутся, в глазах страх! Толком ничего рассказать не могут! Всё какую-то живую паутину вспоминают! Ты бы разыскал отца, спросил, что да как.

— А где он?

— Совет собирает. Видно, дело серьёзное, раз потребовалось совещание.