— Агенты по недвижимости, — сказал Генри, — покрыли несмываемым позором слово “дом”. Оно потеряло своё значение. Мне очень жаль, кузина Элеонора, что когда я женюсь, я не смогу привести мою жену в Винтон. Ты же знаешь, я не могу позволить себе залатать крышу.
Джоуслин кашлянул, метнул на сына сердитый взгляд и опять отошёл к окну.
— Конечно, Винтон — это часть наследства, — чуть слышно прошептала мисс Прентайс.
— Как ты уже знаешь, — продолжал Генри, — я начал ухаживать за Диной Коупленд. Проанализируй-ка все, что ты подслушала в доме ректора, и скажи: как, по-твоему, она меня не отвергнет?
Он увидел, как, резко сощурились глаза Элеоноры и она улыбнулась немного шире, чем обычно, обнажив свои далеко выдающиеся вперёд некрасивые зубы.
“Ну типичная французская карикатура на английскую старую деву”, — подумал Генри.
— Я абсолютно уверена, дорогой, — сказала мисс Прентайс, — что ты не думаешь, будто я специально подслушала ваш милый разговор с Диной. Ничего подобного. Но я очень огорчилась, уловив несколько слов, которые…
— Которые ты передала отцу? Я уверен в этом.
— Я считала своим долгом поговорить с твоим отцом, Генри.
— Зачем?
— Потому что я считаю, дорогой, что вы оба слишком молоды и нуждаетесь в небольшом мудром напутствии.
— Тебе нравится Дина? — резко спросил Генри.
— Я уверена, что у неё есть много превосходных качеств, — ответила мисс Прентайс.
— Кузина Элеонора, я спросил, нравится ли она тебе.
— Она мне нравится именно за эти качества. Боюсь, дорогой, что, пожалуй, лучше в данный момент воздержаться от дальнейшего обсуждения.
— Согласен, — отозвался Джоуслин, все ещё стоя у окна. — Генри, я не хочу больше этого слышать. Скоро все будут здесь. Я вижу машину ректора. Она подъедет через пять минут. Элеонора, лучше расскажи нам, что это за собрание.
— Речь идёт о Молодёжном обществе, — сказала мисс Прентайс. — Мы очень нуждаемся в средствах, и ректор предложил поставить небольшую пьесу. Ты должен помнить, Джоуслин. Это было в тот вечер, когда мы все ужинали здесь.
— Да, что-то припоминаю, — ответил эсквайр.
— Между нами говоря, — продолжала мисс Прентайс, — я знаю, Джоуслин, что ты всегда любил играть на сцене и у тебя это очень хорошо получалось. Так естественно. Ты помнишь, как мы раньше ставили пьесы? Я рассказала об этом ректору, и он полностью меня поддерживает. Доктор Темплетт весьма неплохой актёр, особенно ему удаются комедийные роли, и наша дорогая Идрис Кампанула полна энтузиазма.
— О, Боже! — одновременно воскликнули Генри и его отец.
— А что она собирается делать на сцене? — спросил Джоуслин.
— Джоуслин, мы не можем быть немилосердными, — сказала мисс Прентайс с холодным блеском в глазах. — Я осмелюсь сказать, что бедняжка Идрис вполне сможет сыграть небольшую роль.
— Я слишком стар, — проговорил Джоуслин.
— Что за чепуха, дорогой. Конечно, это не так. Мы найдём для тебя что-нибудь подходящее.
— Не дай Бог, если у меня будет любовная сцена с Кампанула, — сказал эсквайр без особой учтивости в голосе.
На лице у Элеоноры появилось то привычное для неё выражение, с которым она выслушивала ругательства, но глаза её все так же холодно и самодовольно блестели.
— Джоуслин, я прошу тебя, — сказала она.
— Кого же сыграет Дина? — спросил Генри.
— Ну что ж, так как Дина почти профессионал…
— Она — профессионал, — сказал Генри.
— К сожалению, да, — согласилась мисс Прентайс.
— Почему к сожалению?
— Я довольно старомодна и считаю, что сцена — это не лучшее место для добропорядочной девушки. Но, безусловно, Дина должна играть в нашем маленьком спектакле. Если, конечно, она снизойдёт до столь скромной сцены, как наша.
Генри открыл было рот, собираясь что-то сказать, но не успел.
— Вот они, — раздался голос эсквайра. Послышался шум колёс по гравию, а затем раздались два весёлых гудка старинного клаксона.
— Я пойду встречу их, — сказал Генри.