Уцелевший

Знаю ли я, для чего предназначен измельчитель бумаги?

Я не знаю. Не знаю. У меня есть сомнения. Я ничего не скажу. А если мне вдруг понадобится узнать, для чего предназначен измельчитель бумаги, у меня есть агент — он мне все и расскажет.

И тут мне приходит посылка с «Диагностическим и статистическим справочником по психическим расстройствам». Клерк на приеме почты передает ее заместителю начальника отдела по связям с общественностью, тот отдает ее кому-то из сотрудников, тот — планировщику ежедневной программы, а тот кладет ее на поднос с моим завтраком, который мне подают в номер. Рядом с моими утренними 430 граммами комплексных углеводов и 600 граммами яичного протеина лежит пропавший ДСС мертвого психолога.

Почта приходит мешками. Иногда — по десять мешков за раз. У меня есть свой собственный почтовый индекс.

Помоги мне. Исцели меня. Спаси меня. Накорми меня, говорится в письмах.

Мессия. Спаситель. Надежда. Так меня называют.

Еретик. Богохульник. Антихрист. Дьявол. И так тоже меня называют.

Так что я сижу в кровати, держа на коленях поднос с завтраком, и читаю диагностический справочник. На упаковке бандероли нет обратного адреса, но на первой странице стоит подпись психолога. Это даже слегка жутковато, как имена переживают людей, знаки — означаемое, символы — символизируемое. Психолога больше нет. Осталось одно только имя. Как имена на надгробных плитах в Мемориальном мавзолее Колумбии.

Мы считаем себя выше мертвых.

Например, Микеланджело. Если он был такой умный, так чего же он умер?

Может быть, я и толстый придурок, но, читая этот ДСС, я чувствую, что я жив. Я по-прежнему жив.

А психолог по-прежнему мертва, и вот — доказательство, что все, во что она верила, чем она занималась всю жизнь, это уже оказалось неправильным. Это издание ДСС — исправленное и дополненное по сравнению с предыдущим. Правила уже изменились.

Здесь даны новые определения тому, что приемлемо, что нормально и что разумно.

Ингибированный мужской оргазм теперь называется мужским оргазмическим нарушением.

Психогенная амнезия теперь называется диссоциативной амнезией.

Кошмарные сновидения теперь называются неприятными сновидениями.

Симптомы меняются от издания к изданию. По новым стандартам нормальные люди считаются ненормальными. Людей, которые раньше считались безумцами, теперь объявляют чуть ли не эталоном психического здоровья.

Агент входит без стука, приносит мне утренние газеты и застает меня в постели за чтением справочника. Я говорю ему: посмотри, что мне сегодня пришло по почте, и он выдергивает книгу у меня из рук и спрашивает, знаю ли я, что такое уличающее доказательство. Он тычет пальцем на имя психолога на первой странице и спрашивает:

— Ты знаешь, что такое особо тяжкое убийство первой степени? — Агент закрывает книгу и хлопает по обложке рукой. — Ты представляешь себе ощущения, когда тебя будут поджаривать на электрическом стуле?

Хлопок рукой по обложке.

— Ты хоть понимаешь, что будет с продажей билетов на твои выступления, если тебя осудят по статье за убийство?

Хлопок рукой по обложке.

— Ты когда-нибудь слышал выражение: «вещественное доказательство номер один»?

Я понятия не имею, о чем он говорит.

Гудение пылесоса в коридоре за дверью навевает сонливость. Уже почти полдень, а я еще не вставал с постели.

— Я вот об этом. — Агент тычет мне справочником в лицо. — Об этой книге. В полиции это называется «сувениром убийцы».

Агент говорит, что его каждый день донимают полицейские детективы, хотят расспросить меня о подозрительной смерти психолога. ФБР каждый день спрашивает у агента, куда подевался ДСС, пропавший вместе со всеми записями по подопечным за неделю до того, как психолог отравилась газообразным хлором. Федеральные власти очень недовольны, что я так поспешно уехал из города. Агент спрашивает у меня:

— Ты хоть понимаешь, что они в любую минуту могут прийти сюда с ордером на твой арест?

Знаю ли я, что такое главный подозреваемый?

Понимаю ли я, как это будет смотреться со стороны, если у меня вдруг найдут эту книгу?

Я по-прежнему сижу в кровати, ем тост без масла и овсяную кашу без сахара. Я потягиваюсь и говорю: забей. Расслабься. Книгу прислали по почте.

Агент отвечает, что это не самый убедительный аргумент.

Он имеет в виду, что не исключена и такая возможность, что я сам послал себе эту книгу. ДСС — это как памятный сувенир о моей прежней жизни. Пусть у меня и теперь жизнь не сахар, со всеми лекарствами, плотным расписанием и полным отсутствии личной жизни, в том смысле, что я всегда на виду, это все равно лучше, чем изо дня в день чистить чужие уборные. Не то чтобы я раньше ничего не крал. Еще один верный способ воровать в магазинах — отодрать с вещи ценник. Лучше всего это делать в крупных универмагах, где много разных отделов. Выбираешь перчатки, зонт или шляпу, отдираешь ценник и относишь вещь в бюро находок. Тебе даже не нужно выносить ее из магазина.

Если потом выясняется, что это был товар из магазина, вещь возвращают обратно в торговый зал.