Уцелевший

«Чтобы попасть в Канаду, — Адам говорит это и смотрит на Фертилити, которая смотрит на свою еду. — Мы поедем по 80-му Межрегиональному и 29-му Межрегиональному через штат к границе Айовы. Затем мы просто проследуем на север по 29-му через Южную Дакоту и Северную Дакоту, все время в Канаду».

«Прямиком в Канаду,» — говорит Фертилити и улыбается мне, что выглядит фальшиво, потому что Фертилити никогда не улыбается.

Когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, Фертилити взяла матрас из спальни. Адам заснул на одном из крыльев секционной диванной группы, обитой синим вельветом.

Среди синих вельветовых подушек он смотрится как мертвец в гробу.

Долгое время я не мог заснуть, лежа на другом крыле диванной группы и вспоминая людей, которых я пережил. Брат Фертилити, Тревор. Соц.работница. Агент. Вся моя мертвая семья. Почти вся мертвая.

Адам храпит, а рядом дизельный двигатель возвращается к жизни.

Мне интересно, как там в Канаде, и сможет ли побег всё решить. Лежа здесь, в васильково-синей темноте, мне кажется, что побег — это всего лишь еще одно исправление исправления исправления исправления исправления какой-то проблемы, которую я не могу вспомнить.

Весь дом дрожит. Люстра качается. Листья шелковых папоротников в их плетеных корзинах вибрируют. Тишина.

Снаружи пластика мир начинает двигаться, скользя быстрее и быстрее, а затем вообще стирается.

И я засыпаю.

13

Наш второй день в дороге, мои зубы стали унылыми и желтыми. Снизился тонус мышц. Я не могу прожить жизнь брюнетом. Мне нужно немного времени, всего минуту, всего тридцать секунд побыть в лучах прожекторов.

Не важно, сколько я усилий прилагаю, чтобы скрыть это. Кусочек за кусочком, я начинаю разрушаться.

Мы в Далласе, Техас, рассматриваем половину Виллы Уилмингтонов с ложными черепичными противовершинами и биде в хозяйской ванной. Хозяйской спальни в ней нет, но есть прачечная со стиральными машинами и сушилкой. Конечно же, там нет ни воды, ни электричества, ни телефона. Там есть кухонные приборы цвета миндаля. Там нет камина, но в столовой висят шторы до пола.

Это после того, как мы увидели больше домов, чем я могу запомнить. Дома с газовыми каминами. Дома с Французской Провинциальной мебелью, большими стеклянными столами для кофе и направленным освещением.

Это на фоне красно-золотого заката на горизонте техасской равнины, на стоянке грузовиков на границе Далласа. Я хотел ехать в доме, у которого отдельные спальни для каждого из нас, но нет кухни. Адам хотел дом, в котором только две спальни, кухня, но нет ванной.

Наше время почти вышло. Солнце почти село, и водители собирались начать свой ночной путь.

Моя кожа чувствовала холод и покрывалась потом. Весь я, даже светлые корни моих волос, болели. Прямо там, на песке, я зачал делать зарядку посреди стоянки. Я лег на спину и начал качать пресс с интенсивностью конвульсий.

Подкожный жир уже нарастал. Мои брюшные мускулы исчезали. Мои грудные мускулы начали оседать. Мне была нужна косметика, имитирующая загар. Мне нужно было поваляться немного под искусственным солнцем.

Всего пять минут, молю я Адама и Фертилити. Перед тем, как мы снова тронемся в путь, просто дайте мне полежать десять минут в кровати для загорания Вульфа.

«Нельзя, маленький брат, — говорит Адам. — ФБР будет следить за каждым спортзалом и каждым салоном загара и магазином здоровой пищи на Среднем Западе».

Всего через два дня я был болен от дерьмовой глубоко-прожаренной пищи, которую готовили на стоянках грузовиков. Я хотел сельдерей. Я хотел бобы мун. Я хотел грубую пищу и овсяные отруби и неочищенный рис и диуретики.

«Что я тебе говорила, — говорит Фертилити, гладя на Адама, — оно началось. Нам надо было запереть его где-нибудь, связанным. У него начинается Синдром Исчезновения Внимания».

Они вдвоем затащили меня в Дом Элегантности, когда водитель уже приводил грузовик в движение. Они втолкнули меня в заднюю спальню, где были лишь голый матрас и огромный Средиземноморский туалетный столик с большим зеркалом над ним. За дверью спальни я мог слышать, как они нагромождали Средиземноморскую мебель, диванные группы и концевые столики, лампы, сделанные, чтобы выглядеть как старые винные бутылки, развлекательные центры и барные стулья вокруг двери спальни.

Техас быстро проносится за окном спальни. Подсвеченная надпись пролетает мимо окна, говоря: Оклахома Сити, 250 миль. Вся комната дрожит. Стены оклеены маленькими желтыми цветочками, вибрирующими так быстро, что у меня появляется морская болезнь. Куда бы я ни пошел в этой спальне, я все время вижу себя в зеркале.

Без ультрафиолета моя кожа становится обычного белого цвета. Может, это всего лишь мое воображение, но одна из моих шапок держится на мне свободно. Я пытаюсь не паниковать.