Уцелевший

Чем больше я об этом думал, тем более безвыходной казалась моя ситуация. Могли ли пастухи Сабрэя драться плечом к плечу и спасти меня? Или грубые убийцы «Аль-Каиды» и «Талибана» в конце концов добьются своего? Это было странно, но я все еще не мог понять всю силу закона локхай. Никто так до конца мне и не объяснил, как он действует. Я слышал о чем-то подобном ранее, но этот древний племенной закон все еще оставался для меня загадкой.

Я оглядывал холмы, но никого за пределами деревни не видел. Гулаб и его ребята всегда вели себя так, будто сама гора была скрытой опасностью, и раз уж он оказался плохим будильником, то хотя бы должен быть экспертом по бандитской стране, которая окружает его собственный Сабрэй.

С нарастающим внутри волнением я смотрел, как Гулаб несется ко мне. Он в прямом смысле слова поднял меня на ноги и толкнул вниз по тропе по направлению к нижним домам деревни. Он бежал, пытался заставить меня бежать с ним наравне, продолжал кричать и махать руками, снова и снова: «Талибан»! «Талибан» тут! В деревне! Беги, доктор Маркус, ради бога, беги!»

Он толкнул свое правое плечо под мою левую руку, чтобы взять на себя хоть немного моего веса, так что я наполовину хромал, наполовину бежал, наполовину падал вниз с холма. Конечно, по моим недавним стандартам, это был не бег, а прогулка по пляжу.

Я внезапно понял, что нам, может быть, придется сражаться, а ружье я оставил дома. У меня в разгрузке лежали патроны, но стрелять ими было не из чего. И теперь была моя очередь кричать: «Гулаб! Гулаб! Стой! Стой! У меня нет оружия!»

Он ответил что-то, наверное, на пушту это значит: «Что за сраным идиотом ты оказался?»

Но что бы ни заставило его так сильно испугаться, оно все еще находилось в деревне, и у него не было ни малейшего намерения останавливаться до тех пор, пока мы не найдем укрытие. Вдвоем мы ныряли и лавировали между нижними деревенскими домами до тех пор, пока не дошли до дома, который Гулаб, очевидно, искал. Он пнул дверь, захлопнул ее за собой и помог мне аккуратно опуститься на пол. Я не был вооружен и по сути ничего не мог сделать, ничем помочь, только сидеть и бояться того, что может произойти в следующий час.

Гулаб без единого слова открыл входную дверь и быстро убежал. Он пронесся мимо окна, словно ракета, взобрался по крутому наклону, вероятно, пытаясь поставить рекорд Гиндукуша на 100 метров. Бог знает, куда он убежал.

Через три минуты Гулаб снова распахнул дверь и влетел обратно в дом. Он нес мое ружье, а еще свой «AK-47». У меня осталось всего семьдесят пять патронов. Я думаю, что у него в сумке был какой-то запас. Гулаб хмуро отдал мне ружье «Mark 12» и просто сказал: «Талибан», доктор Маркус. Мы сражаться».

Он выглядел серьезным, таким я его никогда не видел. Он был не испуган, но очень сосредоточен. Наверху, на этой горе, когда Сарава впервые увидел меня, он и его друзья приняли решение, что мне, раненому американцу, необходимо предоставить локхай. Доктор отлично знал с первого момента, как приметил меня у этой несущейся горной реки, что ситуация может дойти до чего угодно. Даже если я не дойду до деревни.

Это решение с самого начала повлияло на всех в деревне. Я думаю, что большинство людей хорошо его восприняли, оно определенно было одобрено деревенским старейшиной. В деревне я видел несколько мрачных лиц, полных ненависти, но они были не в большинстве. И теперь служитель закона и порядка Мохаммад Гулаб готовился исполнить эту невысказанную клятву, которую его люди мне дали.

Он делал это не ради личной выгоды, но из чувства чести, которое росло на протяжении многих поколений, целых две тысячи лет традиции «Пуштунвали»: защищайте своего гостя до смерти. Я украдкой смотрел, как Гулаб вставлял новый магазин в свой «AK». Этот человек готовится столкнуться со смертью лицом к лицу. Я видел мягкое свечение добра и преданности в его темных глазах, как всегда бывает, когда человек совершает смелый и самоотверженный поступок.

Я поблагодарил Гулаба и вставил новый магазин в ружье. Я выглянул в окно и оценил поле боя. Мы сейчас находились внизу, практически на плоской земле, но атака талибов будет осуществляться с более высоких точек – как они обычно это делают. Я спрашивал себя, в скольких каменно-глиняных домах в Сабрэе люди так же готовятся к битве.

Ситуация была серьезной, но не отчаянной. У нас было великолепное укрытие, и не думаю, что враги точно знали, где я находился. Но насколько я мог судить, битва за скалу Мерфи представляла собой палку о двух концах. Прежде всего талибы, должно быть, тряслись от гнева из-за того количества их людей, которых в бою убили Майки, Акс, Дэнни и я. Это могло даже значить, что они пошлют сюда террориста-смертника или совершат опрометчивую атаку и будут рисковать любым количеством воинов, лишь бы достать меня. Я не был в восторге от любого из этих вариантов.

С другой стороны, они могут быть слегка напуганы перспективой столкнуться даже с одним человеком из крошечной американской команды, которая стерла с лица земли почти 50 процентов талибской ударной группировки.