Читаем Утро полностью

- Не удалось, сударь, не удалось расклеить! - злорадствовал краснощекий полицейский с выпяченной нижней губой. Он хлопнул ладонью по пакету в старой пожелтевшей газетной бумаге, и принялся не спеша развязывать пакет. Содержимое свертка поразило Аслана не менее, чем полицейских. В нем оказался пучок зеленого луку, два-три пучочка тархуна, около десятка яблок и небольшая кучка инжира.

- Так что же вам все-таки угодно, господа? - сухо спросил Азизбеков.

Полицейский с выпяченной губой тяжело задышал. Казалось, ему не хватает воздуха. Он оттягивал воротник мундира и, выпучив глаза, смотрел на своих товарищей.

- Кажется, мы ошиблись адресом, - наконец смущенно проговорил он. Пошли!

И только спустя некоторое время Аслан узнал, как хитро Гусейнкули провел полицейских. Шпик, торчавший около типографии, давно мозолил ему глаза. Он с утра до ночи прохаживался по противоположному тротуару и следил за каждым, кто входил и выходил из типографии. Чтобы направить его по ложному следу,

Гусейнкули и соорудил пакет, за которым пришел Аслан. Заметив подозрительный пакет в руках у рабочего парня, шпик увязался за ним, а тем временем Гусейнкули забрал пачку напечатанных прокламаций и доставил их в заранее условленное с Азизбековым место. Той же ночью часть этих листовок была расклеена на стенах завода Рахимбека, а уже рано утром рабочие толпились около тех товарищей, кто хоть с грехом пополам владел грамотой, и ловили каждое слово, прочитанное им по складам.

В тот же день за два часа до обеденного перерыва на заводе "Корпорации братьев Азимбековых" началась забастовка.

Впервые за все время существования завода вышли из повиновения "братья мусульмане" Рахимбека.

Не прошло и трех часов, как несколько рабочих явились к хозяину завода. "Началось! - молниеносно подумал помрачневший Рахимбек. Он вспомнил первый разговор с племянником. - Вот и моих рабочих сбили е пути. И все это - дело его рук!"

Байрам протянул владельцу завода аккуратно сложенный листок.

- Вот это вам, хозяин. Здесь мы написали свои требования, - сказал он.

- Не вы написали, а за вас написали! - с гневом закричал Рахимбек. Среди вас нет ни одного грамотного человека. Кто это написал? Я спрашиваю: кто написал это?

Красное лицо Рахимбека после того, как он пробежал глазами поданный ему листок, стало багровым. Он был вне себя от возмущения.

- Кто же это раздувает пламя раздора? Ну, скажи мне, кто? - посмотрел он на Байрама. И почти простонал: - Мои рабочие были безмолвны, как младенцы! Кто развязал им язык?

Байрам чуть шагнул вперед.

Он держался учтиво, стоял перед хозяином, опустив руки, но заговорил уверенно, с чувством собственного достоинства:

- Не гневайтесь, хозяин. Не вечно же младенцу оставаться младенцем. Ведь младенец растет, набирается разума. До сего времени мы действительно были как дети. Не понимали, что нам на пользу, что во вред. Добрые люди - да будет блаженна память их родителей! - вразумили нас, объяснили, что рабочий - тоже человек. Ему тоже дано право жить по-человечески. Чего же гневаться, бек? Ничего лишнего мы не хотим. Мы требуем только то, что принадлежит нам по праву и по справедливости...

Рахимбек словно онемел. Байрам - тот самый Байрам, которого он знал до сего дня как безропотного и усердного работягу, теперь поучал его, говорил с ним о правах рабочих и обязанностях хозяев!

"Ну и времена настали! Люди портятся прямо на глазах. Один Байрам чего стоит! Полюбуйтесь на него... Сам стоит как будто проглотил аршин, а грудь выпятил колесом, словно не я капиталист, а он!" - думал Рахимбек, не отрывая глаз от Байрама, и, не зная, что ответить, оттягивал время.

Вдруг, решившись на что-то, он крикнул:

- Эй, ты, послушай меня, не заносись слишком! Это противно Аллаху.

- Противно Аллаху не это, бек, - спокойно ответил Байрам. - Аллаху противно то, что ты урезываешь нам плату, отнимаешь хлеб у наших детей. Это действительно неугодно Аллаху!

Рахимбек вскипел.

- Кого я вижу? Кто стоит передо мной? Не тот ли Байрам, который совсем недавно гонял собак на улице от безделья? Не он ли молил, чтобы я взял его на работу? Что, дорвался до хлеба? Возгордился? Хотя, конечно, виноват не ты. Это меня, дурака, надо ругать за то, что я пригрел змею, вскормил своим хлебом злого пса!

- Вы ругаетесь, бек, а ведь я не сказал вам ничего обидного. А вы... Ух, с каким удовольствием Байрам выговорил бы сейчас своему хозяину все-все в глаза! Язык так и чесался. Но нельзя давать волю своему жгучему желанию ведь рабочие уполномочили его вести с хозяином переговоры, а не перебраниваться. Он старался сдерживаться. Только капельки пота, выступившие на лбу, показывали, как трудно ему это давалось. - Мы пришли сюда за ответом, а не переругиваться. Скажите свое слово, хозяин, и мы передадим его товарищам. Вот и все!

- Слово, слово! Какое я вам скажу слово? Тут, видно, не я хозяин, а вы. Пятнадцать процентов!.. Восемь часов!... Вечерние курсы! Да в своем ли вы уме? Чего доброго, вы захотите еще, чтобы я женил вас всех и оплатил ваши свадебные расходы!

Перейти на страницу:

Похожие книги