Утренний Всадник

– Ведь сам примется полки собирать! – сурово закончил Рьян. – Пойдем-ка, свет мой, кобыла твоя уже под седлом.

Дарована молчала, и для Рьяна и Любицы это был скорее благоприятный знак. Княжна не спорила и не настаивала, как прежде, что хочет остаться в святилище. Вертя в руках мокрую окровавленную тряпку, Дарована вздохнула, оглянулась ко входу в храм. Пережив в последние дни столько волнений, она чувствовала себя слишком усталой. Не выйдет у нее того, о чем она мечтала, никогда ей не сравняться с Божарой и даже с простыми служительницами Макоши. Сейчас они все оживленны и деятельны – а она как соломенная кукла, с вялыми руками и пустой головой. Никогда ей не обрести равновесия духа, которое придает таких сил. Мысли ее метались от Огнеяра к Держимиру, к Светловою – она даже не знала, жив ли остался ее злополучный жених. И не узнала она своей судьбы, да теперь, видно, и не узнает. Держимир искал, и Светловой искал – добрую ли, злую, а теперь они свое нашли. Видно, не в чаше судьбу надо искать, а только в жизни.

– Хорошо, – не столько сказала, сколько вздохнула Дарована и скомкала тряпку в руках. – Только с Божарой попрощаюсь.

Рьянова дружина и оседланная лошадь для Дарованы ждали их у подножия холма. Вскоре уже смолятичи ехали прочь; Дарована не оглядылась, но ей мерещилось, будто чей-то зоркий взгляд провожает ее из святилища. Рьян подгонял коня, торопил отряд, спеша до ночи уехать как можно дальше от места битвы. Лесными тропами они двигались в сторону Истира, вдоль берега которого пролегает большая дорога через все говорлинские племена. Не меньше половины месяца придется ехать, прежде чем на другом берегу начнутся земли смолятичей. Конечно, лучше было бы переправиться и ехать по землям речевинов, что гораздо безопаснее, но решиться на переправу сразу после ледохода Рьян не мог. Оставалось надеяться, что Великая Мать, надежно хранившая свою питомицу по пути сюда, не забудет о ней и на обратном пути.

Уже в сумерках на дорогу навстречу смолятичам вдруг выехало несколько всадников.

– Кто такие? – спросил настороженный голос.

Смолятичи, схватившиеся было за оружие, слегка перевели дух: выговор был речевинский.

– А вы-то кто? – сурово ответил Рьян. – Мы – смолятического племени, князя Скородума люди.

– Тогда уж не с вами ли княжна Дарована? – спросил из тени ветвей знакомый голос.

– Кремень? – Рьян тоже узнал знакомца и нагнулся с коня, вглядываясь. – Ты ли?

– Рьян! – обрадовался Кремень. – Ну слава Сварогу! Все без обману! Коли ты, стало быть, и княжна с тобой!

– А ты почем знаешь? – по привычке насторожился Рьян.

– Да потому что я тебя знаю: ты бы без нее не уехал! Ну где она там? Я поклонюсь да к князю позову. Вам ведь тоже ночевать где-то надо. Тут ночью ехать – прямо к лешему на двор.

– А с тобой и князь?

Эта весть удивила Рьяна: он свыкся с мыслью, что войско речевинов разбито, и как-то упустил из мыслей Велемога.

– Князь, да, – ответил Кремень, и голос его вдруг изменился, будто налился свинцом. – А вот княжич мой…

– Что? – охнул Рьян.

Но Кремень лишь опустил голову, махнул в воздухе плетью и отвернулся. Пряча лицо, он молча сделал знак смолятичам следовать за ним.

Велемог расположился в самой большой избе маленького дрёмического огнища. Хозяева забились в углы, а во всех избах, в хлеву и даже в бане вповалку разместились остатки речевинского войска. Здесь были отроки Велемога и Светловоя, были ратники славенского ополчения. Надеясь, что за следующие несколько дней их нагонит еще сколько-нибудь из отставших, сейчас князь Велемог располагал от силы шестью десятками человек. Не много, если помнить, что он привел сюда без малого три тысячи!

Узнать его было трудно: за этот день Велемог постарел лет на десять. На его лице явственно проступили морщины, под глазами набрякли мешки, лицо побледнело от потери крови: он был несколько раз ранен, в ногу и в бок, так что мог усидеть на коне, только собрав всю силу воли и гордость. Появлению смолятичей он обрадовался, но и радость вызвала лишь мгновенный проблеск в его глазах.

– Вот уж кого я не ждал видеть! – приговаривал он, не слушая приветствий и глядя на Даровану так, словно не узнает ее. – Не ждал! Где думал найти – не нашел, что думал сберечь – потерял…

У него вдруг перехватило горло, он поперхнулся, сморщился, как от острой боли, опустил голову и на несколько мгновений замер, словно заснул. Дарована бросала тревожные и вопросительные взгляды на мужчин вокруг, надеясь, что хоть кто-нибудь ей объяснит, что случилось. Она уже догадывалась, что это связано со Светловоем. Что это? Он ранен, он в плену? Или убит?

Дарована не была привязана к своему несостоявшемуся жениху, она даже не знала его толком, но это вовсе не означало, что его жизнь и смерть были ей безразличны. За последний год она свыклась с мыслями о нем и теперь ощутила потерю так остро, как если бы из ее жизни вырвали важную, необходимую часть. Да и кто не пожалел бы о молодом, красивом, добросердечном парне, единственном наследнике княжеского рода?