Утренний Всадник

Дарована не ответила. Оборотень ушел, и ей стало легче дышать.

* * *

Словно кулак, конные полки Держимира сжимали пеший строй речевинов с боков, а дрёмическая стена уже колола их копьями и рубила мечами спереди. Еще несколько нажимов – и железное кольцо сомкнется. Тогда у речевинов не останется никаких надежд на спасение, если никто снаружи не попытается разорвать это кольцо. Справившись наконец с обезумевшим конем и оглядевшись, Светловой видел это так же ясно, как если бы все происходило у него на ладони. Все войско обречено на гибель. Последняя надежда – собрать конницу. Он не мог видеть, что делается на другом крыле с дружиной рарогов, но своих отроков надеялся собрать. Тут и там валялись кони с разорванным горлом, под одним из них отчаянно бранился Миломир, которому конская туша придавила ногу, и он не мог выбраться, но большинство умчалось дальше по равнине, в этой стороне далеко открытой.

Спешившись, Светловой кое-как помог Миломиру отвалить мертвого коня и освободить ногу, но встать тот все равно не мог: то ли сильный ушиб, то ли вывих сделал его беспомощным.

– Ладно я! – кривясь от боли, бессвязно выкрикивал Миломир. – Давай, княжич, других собирай! Раздавят наших, как тухлое яйцо! Собирай, может, еще вызволите хоть кого! Давай же!

Со злыми слезами на глазах он со всей силой ударил Светловоя в грудь кулаком. Сила удара, отчаяние в голосе отрока пробудили Светловоя от растерянности. Не зная, что еще можно сделать для Миломира, он только махнул рукой и пошел к своему коню.

Впереди скакало несколько знакомых фигур.

– Эй! Речевины! Молот и Чаша! – закричал Светловой. – Стойте!

Услышав его голос, кое-кто из отроков обернулся.

– Волков больше нет! – кричал Светловой. – Возвращайтесь! Поможем нашим!

Несколько человек подскакали к нему.

– Вон туда наших понесло! – Взорец, непривычно бледный, с вытаращенными и возбужденно блестящими глазами, махнул рукой куда-то в сторону. В ладони у него был зажат обломок копейного древка, но он, похоже, его не замечал и не мог разжать судорожно стиснутые пальцы. – Там волчара огромный гонит! Вот это, я скажу, оборотни! Не чета тем, под личинами! Я своими глазами видел: отрок на меня мчался, а вдруг как завоет что-то! А как завыло, так он кубарем наземь, пал человеком, а встал волком! Да на меня! Конь у меня на дыбы, а он…

– Жив – и ладно! – перебил его Светловой. – Потом погордишься! Пошли наших искать. Да скорее! – с внезапно прорвавшимся раздражением закричал он, досадуя не столько на Взорца, сколько на самого себя. – Наших там всех перебьют, пока мы тут валандаемся! И батюшку моего! Я его с тех пор и не видел!

– Вон вроде наши! – Один из отроков показал дальше по равнине, в сторону холма.

Светловой знал, что на дальнем склоне этого холма стоит святилище Макоши, где хранится Чаша Судеб. Но сейчас он не думал об этом. Махнув рукой отрокам, он судорожно сжал поводья и послал коня вперед.

– Эй, стой! – срывая голос, кричал он, видя впереди фигуры всадников в речевинских доспехах. – Стой! Назад!

Сорвав с головы шлем, он размахивал им в воздухе, не замечая тяжести; от напряжения его руки и ноги одеревенели, он почти не чувствовал своего тела, и ему казалось, что его несет какая-то посторонняя сила.

– Э, смотри! – вдруг охнул рядом с ним Взорец.

Светловой не сразу обернулся, но крик подхватили другие голоса.

– Сыскался! Сыскался мне супротивничек! – кричал где-то рядом голос с дрёмическим выговором.

В нем слышалось задорное, издевательское ликование; так мог бы леший дразнить путника, заманенного в дремучую чащобу и замороченного бесповоротно.

Обернувшись назад, Светловой их увидел: со стороны поля битвы их настигал десяток всадников, в которых нетрудно было узнать дрёмичей. Впереди всех скакал тот самый, черноволосый, вышедший из могилы. Без шлема, с открытым лицом, в черненой кольчуге и с красным плащом за плечами, он мчался прямо на Светловоя, как смертоносный дух, и неуместное выражение радости, блестящие темные глаза делали его лицо нечеловечески жутким.

Светловой деревянной рукой сжал рукоять меча. По сторонам раздался звон: несколько его отроков уже встретили дрёмичей. А черноволосый летел прямо на него. Одним уверенным ударом он отбил меч Светловоя, заскочил сбоку, и, прежде чем Светловой успел повернуться, черноволосый перепрыгнул к нему за спину, обхватил сзади и сбросил с коня на землю, сел на спину и завернул руки назад. Светловой уткнулся лбом в холодную мокрую землю, истоптанную конскими копытами, и, не чувствуя боли, думал только об одном: теперь собрать конницу будет некому.

– Попался, милый! – умильно бормотал над ним черноволосый дрёмич, проворно скручивая руки ремнем. – Не уйдешь! Я ведь еще в тот раз знал: не уйдешь! Мой ты будешь, белый голубок!

В голосе его была такая радость, словно он собирался немедленно съесть своего пленника. В самом деле, он был похож на черного ворона, в когти которому попался белый голубь.

* * *