Утренние прогулки

— Ого, — сказал Степан Константинович, — с кем мы познакомились.

Я наконец переоделся в свою одежду. Она была теплой и жесткой.

— Пальто, конечно, не высохло, но ты пойдешь в моей куртке. Барри! — крикнул Степан Константинович.

И огромная собака сразу прибежала из боковой комнаты.

— Это какая порода? — спросил я.

— Это сенбернар, самая большая порода в мире, — сказала Света. — Папа его из Москвы привез.

Мы вышли на улицу. Было уже почти темно. Барри сразу залаял страшным басом.

— Тихо! — сказал ему Степан Константинович.

И Барри замолчал.

— А у тебя тоже есть собака? — спросила Света.

— Нет, — сказал я.

И стало мне грустно.

Мы подошли к дому, а с другой стороны появилась моя мама.

— Что случилось? — спросила она сразу.

— Ничего, ничего не пугайтесь, — стал успокаивать Степан Константинович, — одежда уже высохла. Просто ваш сын нечаянно искупался. Его столкнул вот этот наш гиппопотам. — И он показал на Барри. — Но мы его попарили в ванне, напоили чаем с медом, думаю, что не заболеет.

* * *

Я встретил Свету. Она сама подошла ко мне.

— Здравствуй, — сказал я, — а где ваша собака?

— Барри на даче, вместе с папой. Папа там пишет новую картину к выставке.

— А мама у тебя тоже есть?

— Конечно, есть, — Света даже удивилась. — Она в тот день была на даче, а папа — в городе.

Мы пошли по улице и все разговаривали.

— Почему вашу собаку так зовут — Барри?

— Ты разве не знаешь, я думала, все знают. В честь знаменитого Барри из Швейцарии. В Швейцарии, в горах, был монастырь святого Бернара, Сент-Бернар. Там выращивали собак, сенбернаров. А во время метели собаки выходили в горы и спасали людей. Барри — так он спас сто или даже двести человек. Эти собаки знаешь какие редкие?

Пока Света со мной разговаривала, сбоку от нас по другой стороне улицы шел Андрей. Сначала он просто так шел, только на нас поглядывал. Потом вдруг начал показывать мне кулак. Идет и грозится.

На него бы этого Барри вывести, сразу бы убежал.

— А я новые корабли делаю, — сказал я Свете, — те, старые, кто-то вытащил из озера.

— А я иду на почту отправить письмо немецкой девочке. Мы с ней уже два года переписываемся. Жаклин — так ее зовут. Она живет в Дрездене и пишет мне по-русски.

Мы как раз дошли до почты.

— До свидания, — сказала Света и пошла на почту.

Я как раз хотел сказать, что тоже марки хочу посмотреть.

Но теперь повернул назад. И Андрей пошел следом за мной, но не приближался.

* * *

Мы шли с Бабенковым из школы, и Андрей выскочил прямо на нас. Он хотел нас обойти, но я загородил ему дорогу.

— Ты чего это за мной следишь? — спросил я его громко.

— Когда? — спросил Андрей тоже громко, как будто и не ходил позавчера и не грозился.

— Позавчера — вот когда. Ходит еще, кулак показывает.

— И показываю.

— Допоказываешься.

Я думал, Бабенков мне поможет, если что. А он сказал:

— Здесь не надо, здесь люди ходят. Ну, я пошел, — сказал он мне и отвернулся.

Андрей сразу обрадовался, что я один, а не вместе с Бабенковым.

— Я приемы знаю, понял? — сказал он.

— Испугался я твоих приемов!

Но он неожиданно схватил мою правую руку и вывернул ее назад, так что я пригнулся к земле и чуть не закричал.

— Больно? — радовался Андрей.

— Пусти, говорят!

— А хочешь, совсем отверну?

Я испугался: вдруг он и в самом деле совсем отломает мне руку — и промолчал.

Он повел меня так по улице к моему дому. Я шел согнувшись, в одной руке у меня был портфель, а другая — вывернута за спину. И я не мог ничего сделать, мог только идти, куда он меня ведет, не мог ни дернуться, ни выпрямиться, потому что сразу становилось больно.

А Бабенков — хоть бы что. Двинулся спокойно в свою сторону.

Андрей довел меня так почти до моего дома.

— Еще со Светкой пойдешь, не то сделаю, — сказал он тихо и отпустил.

А я тряс рукой, потому что было все еще больно.

— Понял? — спросил он.

— Не понял, — сказал я.

Он снова бросился за мной, но я убежал в свой дом, а идти к нам на лестницу он побоялся.

* * *

Однажды вечером нам позвонил дядя Дима с папиной работы.

— Газеты читаете? — спросил он маму.

— Читаем.

— Ну и что вы там вычитали?

— Разное.

— А про то, что Сашу представили к Государственной премии, читали?

— Как, уже? — удивилась мама.

— Сегодняшняя «Правда» у вас дома есть?

— Конечно.

— Ну вот и читайте на третьей странице.

Я принес маме газету, и мама тут же по телефону прочитала дяде Диме все о папиных прошлых изобретениях.

— Вот так-то. Жаль, его в Ленинграде нет. Собрались бы сегодня, порадовались.

— Да, жаль, — вздохнула мама. — Поздравляю вас, — сказала она дяде Диме.

— А меня-то с чем?

— Ну, все-таки он ваш друг.

* * *

А через несколько дней папа прислал письмо.

Мама свой листочек сразу заперла в секретер, а мои протянула мне.

«Дорогой мой сын, — писал папа, — мне без тебя, как всегда, грустно. Может быть, и тебе без меня тоже. Я решил отложить все дела и пригласить тебя на субботу и воскресенье в Москву. Лишь бы мама тебя отпустила. Если она согласится, то пусть посадит тебя в дневной экспресс рядом с каким-нибудь взрослым человеком, а мы в Москве с Татьяной Филипповной тебя встретим».

Я так обрадовался, что подпрыгнул раза три в комнате.