Утопленница и игрок

Хриплый стон. И еще, еще…

Маня испугалась. Вскочила и кинулась к «больному».

Тот метался во сне. Скрипел зубами. Издавал странные звуки, отдаленно напоминающие какие-то непонятные слова.

Бредит. Лоб в испарине.

Жар?! Или… отходит?!!!

Маня быстрыми шагами бросилась на веранду, намочила полотенце и протерла «больному» лицо. Положила руку на лоб – температуру определить.

Длинные черные ресницы дрогнули. «Мужик» внезапно затих.

Вроде лоб ничего, не очень горячий. Маня убрала руку и положила на лоб влажное полотенце.

«Леша» сморщился и замычал. Маня быстро убрала полотенце.

«Больной» снова сморщился и сипло застонал.

Маня вернула руку на лоб. «Мужик» опять сразу успокоился, лицо разгладилось.

Он так и не проснулся.

Маня сидела, держа руку на Лешином лбу – когда она ее убирала, тот начинал метаться.

Рука затекала, и Маня иногда перебирала пальцами, получалось, что она его чуть гладила по лбу.

Лицо «мужика», в которое Маня, сидя рядом с ним на стуле, внимательно вглядывалась, пытаясь понять как он, смягчилось, и на нем ясно читалось облегчение.

«Мужик» лежал на Манином постельном белье – под Маниным одеялом в сине-желтом пододеяльнике и на Маниной подушке в такой же наволочке. Без ничего. Абсолютно голый. Так велел его оставить дед-хирург, после того, как они его вдвоем раздели и уложили под одеяло.

Но Мане теперь было все равно. Она уже все видела, на все посмотрела – когда его раздевала.

Она больше не краснела и не смущалась.

Это был просто «больной», «пациент».

Грешный человек. Как и все мы – на этой грешной Земле.

А она, Маня, в этой ситуации – типа нянечки или медсестры. «Мать Тереза», своего рода.

Маня вздохнула, успокоившись на этой мысли, и опять пошевелила занемевшими пальцами.

«Пациент» протяжно и расслабленно вздохнул. Маня тихонько отвела руку.

«Больной» спал глубоким сном.

Маня осторожно встала и вышла, стараясь ступать неслышно. Подойдя к компьютеру, прежде чем закрыть файл, взглянула на часы в правом нижнем углу.

Ого!.. Она просидела рядом с «больным» полтора часа.

Ладно. Уже поздно. Пора спать. Завтра разберемся… со всем.

Тут Маня вспомнила, что привезла «на дачу» всего два комплекта постельного белья, одним пользоваться, другой – на смену. Этот «второй» как раз сейчас и был «в стирке», то есть лежал в пакете и ждал своего часа – руки еще не дошли.

… Когда же – она только вчера белье поменяла.

Так. Маня огляделась и полезла в Татьянин шкаф – что-то такое она там вроде видела на верхней полке, и…

Точно. Достала пожелтевшее, ветхое, в самодельных заплатках, белье, которым, скорее всего, несколько лет уже никто не пользовался.

Рассмотрела, потрясла, даже понюхала.

Ничего. Сойдет. Чистое, главное.

И пошла стелить себе постель на такой же железной кровати, изголовьем упирающейся в окно, в углу, рядом со столиком, на котором стоял Notebook.

Устроившись, Маня немного посидела сверху постеленной постели – задумалась.

И вдруг грудная боль, «ночная жаба» обожгла, грубо повернулась внутри, раздирая все вокруг.

Маня качнулась и стиснула зубы.

… Ну, зачем это все?

Зачем вообще… все?… Если…

Маню опять замутило.

… Нет. Срочно, срочно – таблетку!.. или…

Маня вскочила, забыв осторожность и немилосердно скрипя полами, схватила обойму и непослушными пальцами выдавила капсулу.

Запила. И снова уселась на кровать, тускло глядя перед собой.

… Правильно, что… быстро приняла лекарство, надо ведь хоть как-то… заснуть.

Завтра – сложный день.

Минут через тридцать Маня решительно поднялась, сняла сарафан и натянула ночную рубашку, встав так, чтобы ее не было видно из комнаты «больного» – дверь к нему была открыта.

Маня забралась под одеяло и блаженно вытянулась. Но через минуту опять вскочила – «Лешу» проверить. Замерла, глядя на него и прислушиваясь к его дыханию.

Тот спал, достаточно спокойно, даже ресницы не двигались.

Очень тихо и осторожно Маня вернулась к себе, на мгновение задумалась, и с решительным видом направилась на веранду.

Взяла с полки большой кухонный нож-секач, два других ножа, торчащих из банки вместе с ложками и вилками, вынула и спрятала под клеенку. Поискала глазами топор – где-то он тут все время болтался, она все время на него натыкалась…

Ага. Вот он – в углу, за веником и шваброй, большой деревенский топор, чуть ржавый и с почерневшей рукоятью. Маня его спрятала в кухонный шкаф, прикрыв большим куском облезлой клеенки.

И направилась с ножом в комнату. Но и с полпути вернулась, снова достала топор, и, завернув его в клеенку, вышла на улицу.

Постояла на крыльце – темень. Когда глаза привыкли, спустилась с крыльца и спрятала топор в клеенке за перевернутую бочку недалеко от крыльца, максимально замаскировав травой и какими-то полусгнившими полешками, валяющимися рядом с бочкой.

Быстро взбежала обратно, заперлась изнутри и, подхватив со стола нож-секач, пошла к себе и легла.

Нож сначала сунула под кровать. Передумала – спрятала под подушку. Опять передумала – закопала рядом с собой, вдоль стенки.