Утонувший в кладезе

— Здравы будьте, брате! Как спалось?

Буривой прикрыл глаза, прислушался к себе.

— Вроде все было спокойно. А у вас?

— У меня тоже, исполать Сварожичам!.. Мы собирались в фехтовальное поприще…

— Да-да! Фехтовать я поеду с большим удовольствием, брате чародей! — Буривой явно приободрился.

Свет оставил коллегу одеваться, а сам спустился вниз, прошел в ванную.

Что ж, думал он, плеская в лицо приятственно-холодную воду, ночь все-таки прошла спокойно. И это радует. Ибо вступать в схватку с супротивником, не имея представления о том, кто он из себя таков и чего добивается, было бы попросту глупо. А теперь начинающийся день дает нам определенную отсрочку — темные силы обычно и время для своих действий выбирают самое что ни на есть темное. Проблема лишь одна — всего-навсего надлежащим образом воспользоваться предоставленной отсрочкой…

Он вернулся к себе, проверил состояние шпаг, протер бархоткой гарды. Потом спустился в трапезную. Там его ждал заказанный с вечера стакан апельсинового сока. Пока неспешно, глоточками, пил сок, пришел Буривой Смирный. Тот, будучи в командировках и отправляясь утром в фехтовальное поприще, всегда съедал вареное в мешочек яйцо. Не изменил он своим привычкам и ныне.

Затем они прихватили чехлы с оружием и вышли на парадную лестницу.

На улице уже совсем рассвело. Восходящее солнце золотило верхушки деревьев на противоположной стороне улицы.

Карета стояла прямо перед лестницей, кучер держал поводья. Ныне это был вовсе не Ярик.

Свет шагнул на широкие мраморные ступеньки. И вдруг почувствовал за спиной угрозу. Угроза была смертельной, поэтому он резко бросился в сторону, выхватывая из чехла шпагу.

Мимо него пролетел с обнаженным клинком Буривой Смирный, едва не скатился по ступенькам, но все-таки, застыв в немыслимой позе, удержался на ногах. Отбросил в сторону пустой чехол, повернулся лицом к Свету.

Снизу, от кареты, донесся предостерегающий крик кучера. А над головой безмятежно пели птицы.

— Что с вами, брате?

Свет опустил шпагу. И тут же едва не был заколот коротким выпадом, нацеленным в грудь.

Исполать Сварожичам, рука, выдрессированная многолетними упражнениями, хорошо помнила, что нужно делать, и убийственный выпад был своевременно отбит вправо.

— Опомнитесь, брате! — крикнул Свет. И замолк: сквозь него смотрели глаза абсолютно слепого человека.

Однако десница брата Буривоя рукой слепого отнюдь не была. Уколы шли короткими взрывными сериями, с выпадами и отскоками, с флешами, нырками за спину и обманными финтами. С кем бы в своем странном ослеплении ни схватился сейчас брат Буривой, дрался он яростно и энергично. Ни на жизнь, а на смерть.

Так же требовалось драться и Свету — хотя бы для того, чтобы попросту остаться в живых. И пусть что-то мешало ему, отвлекало, путало ощущения — он дрался. Вот только, в отличие от соперника, позволить своей руке нанести смертельный удар не мог. Потому что Буривой дрался не с ним. Вернее, с ним дрался вовсе не Буривой. Знакомыми руками мужа-волшебника Буривоя Смирного, руками приятеля и соратника, в схватку со Светом вступил супротивник незнакомый — это было ясно, как народившийся день. Супротивник превосходно понимал, что чародей Сморода не станет убивать своего коллегу, потому и пользовался напропалую безоглядными флешами. Но потому же оставалось надеяться, что флеши подведут — ведь управлять чужим телом, наверное, тяжелее, чем своим собственным.

И надежда оказалась не напрасной. Поймав клинком очередную бездумно-неудержимую флешь Буривоя, Свет качнулся в сторону, развернулся на каблуках и ударил пролетевшего мимо соперника концом рукоятки по затылку. Ударил несильно, вдогонку, но Буривой ничком распластался на каменных ступенях, дернулся и затих.

Мягкими шагами — аки кошка — Свет приблизился к коллеге, концом клинка отбросил подальше шпагу Смирного. Потом опустился на колени, перевернул мужа-волшебника лицом кверху. На первый взгляд Буривой был безнадежно мертв, но, присмотревшись, Свет обнаружил, что первый взгляд его на этот раз подвел — грудь мужа-волшебника определенно вздымалась. Свет расстегнул камзол Буривоя, приложил ухо к его сердцу.

Сердце билось.

А кучер все еще вопил.

Привлеченная шумом битвы и криками, на крыльцо высыпала челядь. Тут же появилась хозяйка в ночном халате, без лишних расспросов принялась отдавать распоряжения. Буривоя Смирного подняли на руки и унесли в недра особняка. Побежали будить домашнего колдуна. И лишь потом княгиня Цветана позволила себе вопросы:

— Простите, чародей… Что произошло?

Конечно, ей была нужна правда. Но тут ее интересы и интересы чародея Смороды расходились. И всю правду Свет позволил себе от хранительницы очага Нарышек утаить.

— Мой напарник, кажись, заболел. У колдунов иногда случаются странные хвори. Боле, сударыня, сказать вам сейчас я ничего не могу.

Он извинился, подобрал шпаги, спрятал их в чехлы и, отвесив княгине поклон, отправился в свою комнату. Оставил оружие, взял баул и поднялся этажом выше.