Утонченный мертвец (Exquisite Corpse)

Самая известная из этих картин – также и самая большая. Приступая к работе над «Схемой проезда по Лондону», я тешил себя совершенно безумной мыслью, что мне, быть может, удастся продать ее Лондонскому департаменту транспорта, и что плакаты с ее репродукцией развесят на станциях метро, и мне предложат работу художника по рекламе. Однако, пока я трудился над этой поистине монументальной картиной, меня захватила другая идея. «Схема проезда по Лондону» – это огромная карта, снабженная множеством иллюстраций, в самом центре которой, сквозь клубящийся серый туман в лабиринте улиц проступает лицо Кэролайн. Оно расположено примерно в районе Холборна. Себя я нарисовал за решеткой в психиатрической клинике в Хэмпстеде, и еще одного себя – курящего опиум на Кейбл-стрит и рисующего в воображении эту автобиографическую карту. Хребет Лондона на моей схеме проходит через Трафальгарскую площадь, по Чаринг-Кросс-роуд и Тоттенхэм-Корт-роуд, к Юстону и дальше. Улицы, не заполненные туманом, расписаны цитатами, сложенными из микроскопических букв, причем фразы пересекаются на перекрестках. Например, «Интеллектуал -это такой человек, у которого есть дела поинтереснее, чем думать о сексе» Олдоса Хаксли проходит вдоль Оксфорд стрит до самой Чаринг-Кросс-роуд и смыкается на слове «секс» с цитатой из Андре Бретона, протянувшейся по Чаринг-Кросс-роуд до Тоттенхэм-Корт-роуд: «Сексуальные желания мужчины и женщины устремятся навстречу только в том случае, если между ними появится завеса из неопределенностей, постоянно возобновляемая».

* Принцхорн Ханс (1886-1933) – немецкий психиатр и психоаналитик. Изучал, в частности, “патологическое искусство” и собрал обширную коллекцию произведений душевнобольных. В настоящее время это собрание (около 5000 работ) находится в Гейдельбергском университете.

Или, скажем, поверх перекрестка «Семи циферблатов» написано достаточно крупными буквами: «Истина очень проста», – и от этой центральной фразы лучами расходятся семь улиц-цитат. «Истина очень проста: у меня в жизни был только один идеал – стать мужем, жить исключительно для того, чтобы жениться. Но смотрите, что получилось: пока я отчаянно стремился достичь своей цели, я стал писателем, и кто знает, быть может, даже великим писателем» (Кьеркегор); «Истина очень проста: необходимо мыслить вопреки разуму» (Гастон Башлар); «Истина очень проста: стоит ли жить, если надо работать?» (Андре Бретон) и так далее, по кругу. Я нарисовал несколько станций метро, но вместо надписи «Лондонской метро» поместил над входом высказывание Пьера Реверди: «Сон – это тоннель под реальностью».

Цель этих цитат – помочь иностранцу, впервые попавшему в Лондон, найти нужное место в городе. Я горжусь этой работой и считаю ее шедевром, новаторски соединившим в себе картографию, литературу и мои личные воспоминания. Например, на моей схеме присутствует паб в Сохо, где Де Квинси встретил проститутку Анну, а я – Кэролайн. Дом Кэролайн в Патни закрыт, его дверь заколочена досками. Алистер Кроули ждет кого-то у входа в «Пшеничный сноп». Прекрасная женщина-вампир выглядывает из окна квартиры Оливера на Тоттенхэм-Корт-роуд. На Бонд-стрит обозначена галерея Нью-Барлингтон. Клайв машет рукой из окна своего кабинета на Бромптон-стрит. Мелдрум, Фрейни и Хьюджес проводят совещание у себя в конторе на Грейт-Портленд-стрит. Неподалеку от входа в Грин-Парк стоит «Колесница» Хорхе. На общем фоне выделяются две детали: музей восковых фигур мадам Тюссо к северу от лица Кэролайн, а к югу, в том месте, где должен располагаться клуб «Дохлая крыса» – голый холм с пустым крестом на вершине, под которым рыдают коленопреклоненные женщины. Сент-Джеймсский парк сразу под этой Голгофой из Сохо имеет округлую форму. Этот круг можно крутить и тем самым содействовать осуществлению случайных встреч. И, наконец, во всех четырех углах карты стоят архангелы с надутыми щеками. Смысл в том, что когда они дуют, создается божественный ветер, который толкает людей друг к другу и разносит их в разные стороны.

Существует еще одна, как бы сопутствующая картина под названием «Лондон после бомбежки», на которой я изобразил себя в компании женщины в белом, чье лицо скрыто густой вуалью. Мы с ней стоим перед моей схемой Лондона, только все ее персонажи мертвы, большинство зданий разрушено, а цитаты на улицах перемешались и превратились в бессвязную мешанину из слов. Другие работы того периода включают, в частности, «Совокупление мыслеформ», где каждый квадратный дюйм на пространстве картины покрыт обнаженными человеческими телами, сплетенными в безупречной органической мозаике, и «Мистер Зорг сражается против фашизма», на которой я изобразил Оливера в цилиндре и черном плаще фокусника: он стоит на подступах к светлому замку и готовится принять бой с тучей клубящейся темноты, в которой едва различимо проглядывает фигура закутанной в черное женщины. И, наконец, стоит упомянуть «Глаза доктора Акселя», на которой мужчина и женщина пойманы, словно в ловушке, в огромных полукруглых глазах безумного доктора.