Утонченный мертвец (Exquisite Corpse)

Выходить не хотелось, и мы предпочли бы остаться дома, но в тот день нас ждали к себе Элюары. Настроение у Кэролайн было странным: не настолько подавленным, как у меня, но мне почему-то казалось, что ей неспокойно, и хочется бросить все и бежать без оглядки. Она действительно убегала, спасалась. Вот только вместе со мной или же от меня?

Идти было не близко, и последние два-три квартала мы буквально бежали, чтобы не опоздать к назначенному часу. Поль угостил нас анисовым ликером и тут же завел разговор о войне в Испании. Поскольку Нед не признавал политику, мы в «Серапионовом братстве» не особенно интересовались гражданской войной. Однако в Париже только о ней и говорили. Франко остановили на подступах к Мадриду, но все понимали, что это лишь временная отсрочка, и республиканское правительство перебралось из столицы в Валенсию. Элюар задавался вопросом, что в такой ситуации делать писателю или художнику. Чем он может реально помочь силам освобождения и прогресса? Потом мы сели обедать, и разговор перешел на менее серьезные темы. Нюш спросила, как мы с Кэролайн познакомились. Выслушав нашу историю (историю любви уж точно не с первого взгляда), Поль на полном серьезе высказал мысль, что это была гениальная идея, и что, пожалуй, ему тоже стоит пройтись по Парижу с завязанными глазами – чтобы лучше увидеть город. Пришло время прощаться. Мы договорились о следующей встрече. Кроме того, поскольку мне надо было увидеться с Андре Бретоном по одному деловому вопросу (который никак не касается этих ан-ти-воспоминаний, и я, поэтому, не буду вдаваться в подробности), Поль согласился представить меня лидеру сюрреалистов, хотя к тому времени они с Бретоном общались уже не так тесно, как прежде.

Мы целыми днями бродили по городу, исследуя Париж по канонам сюрреализма. Мы не пошли в Лувр (кладбище мертвого искусства). Мы не стали смотреть Триумфальную арку (торжество милитаризма). Мы далее не приближались к Эйфе-левой башне (монструозный, вульгарный кусок арматуры). Взявшись за руки, мы гуляли по улицам в откровенно немодyых arrondissemenls*, заходили в неприметные магазинчики и тихие кафе. Если мы забредали в тупик, мы всегда доходили до самого конца и только потом возвращались обратно; если нам попадалась лестница, мы обязательно поднимались по ней или спускались. Если статуя на площади стояла с поднятой рукой, словно указывая направление, мы шли туда.

Всякий раз, проходя мимо букинистической лавки, мы останавливались ненадолго, и я делал быстрые зарисовки. Кэролайн внимательно рассматривала витрины швейных мастерских и магазинов готового платья, и иногда заходила внутрь и беседовала с работницами ателье или с кем-нибудь из начальства. Ей хотелось побольше узнать о парижской моде. Когда мы гуляли, она то и дело указывала на платья, проходившие мимо, и распознавала изделия известных модельных домов: Скьяпарелли, Вионне и т.д.

До приезда во Францию она считала, что французский придумали садисты из министерства образования, чтобы мучить несчастных английских школьников. Теперь же она с изумлением обнаружила, что это живой, настоящий язык, на котором говорят настоящие люди. У нее был хороший французский, хотя, может быть, чересчур правильный. Я сам говорил по-французски достаточно бегло, но как-то коряво, и у меня в речи постоянно проскальзывали жаргонные выражения, которых я набрался за полгода в Марсельской тюрьме.

Все неделю, пока мы пробыли в Париже, в городе было пасмурно и сыро. Небо было похоже на мутную реку, и я рисовал себе в воображении, как в его сумрачной глубине проплывают снулые воздушные рыбы. Тяжелые капли воды набухали по краю навесов и на продрогших осенних листьях, а потом обрывались и падали в лужи. Гуляя по улицам с Кэролайн, я пытался смотреть на город ее глазами, и часто случалось, что, следуя за направлением ее взгляда, мой собственный взгляд натыкался на лужи, витрины и лица других мужчин. И постепенно я понял, что она изучала не воду, стекло и чужие глаза – она вглядывалась в себя. В свое отражение в парижских улицах. И мне нравилось сопровождать ее в этом поиске.

* Районы (фр.)