Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

Ответом ему сначала было тягостное молчание. А потом раздалась сплошная, густая, яростная матерная ругань. А потом они начали вставать. Израненные, обожженные, искалеченные…

Санитарки хватали их за руки, не пуская, а они вставали, кто мог… а кто встать не мог — те плакали от горя…[147]

Во главе своего хромающего, перебинтованного, пахнущего йодом и кровью войска Клюев прошествовал за здание вокзала. Там, на грузовых путях, стоял он — БЕПО РККА № 44.

Последние двадцать лет БЕПО мирно простоял на запасном пути на станции Орел, потому как «мы мирные люди…» В резерве 4-го дивизиона 1-го запасного полка бронепоездов.

Согласно довоенным планам, 23 июня его прицепили к «черному» паровозу, который и повлек его по назначению — в ПрибОВО, где на станции Вильно его должен был принять экипаж. Где теперь тот экипаж… там же, где и станция Вильно…

И в результате остался старший лейтенант с десятком бойцов, которые по дороге боевой состав охраняли. Теперь же расчеты всех четырех «трехдюймовок» и восьми «максимов» были полностью укомплектованы… ранеными!

Сам Маринович, как окончивший Минскую школу специалистов АИР, был торжественно определен Клюевым на КП бронепоезда… (Простите, воскликнет дотошный читатель, а почему тогда Маринович — не сержант, по крайней мере? Был, отвечу я. Был он даже старшим сержантом, как окончивший школу с отличием… но, увы… «Честь женщины и слово русского офицера…» Далее ветеран Маринович на эту тему распространяться не стал, так как в сквере Большого театра рядом с ним была его любящая супруга. Обычная история в двадцать лет…).

Ну ничего, главное дело — там сидеть не нужно… у буссоли-то в основном стоят…

У въезда на мост железная дорога делает такой роскошный разворот. Так что выскочивший из леса БЕПО мог врезать по растаскивающим с шоссейного моста подбитые танки немцам всем бортом… Мог врезать и врезал!

400 метров — идеально для полковой пушки. А что броню слабо пробивает — так у Гота тяжелых танков, честно говоря, и не было…

Три раза выскакивал БЕПО из-за леса — и три раза, с пробоинами в бортах, с умолкающими одна за другой башнями, уходил назад… пока на четвертый раз не окутался дымом и паром бронепаровоз, легендарная «овечка»… и героическое железо медленно, медленно, со скоростью мишени в парковом тире, потянулось вперед, на мост. Кулису перебило… дать ход назад уже было просто невозможно…

— Стоп машина, все за борт! — отдал последний приказ Клюев.

Стоя на мосту, бронепоезд умирал. Но он еще жил… стреляли последние пулеметы, в том числе тот, за которым стоял командир БЕПО. Они прикрывали отход уцелевших бойцов — раненных уже по второму и третьему разу…

Сержант Пияшев отдал свой Главный приказ… Теперь они задержали Гота уже почти на полтора часа.

Интерлюдия

Взыскательный читатель жалуется — только познакомишься с новым героем, а его уж нет…

Песня о незнакомом друге

Его убили час назад…
Он пал на землю… и остался.
А я узнал его — вчера,
Навек сегодня распрощался.

Мы не дружили никогда,
Мы в ссоре тоже не бывали.
Мы только раз, еще вчера
В одном окопе ночевали.

Мы не уснули допоздна,
О чем-то близком вспоминая,
А я его почти не знал.
И никогда уж не узнаю.

Его убили час назад.
Он пал на землю и остался…
Он был веселым, говорят…
Но смерти точно не боялся!

Слова народные

24 июня 1941 года. 17 часов 58 минут.

Дзядов остров

— Иван Иваныч, который сейчас час?

— Командир, ты не поверишь… — Сомов достал из кармана стальные «Кировские» часы в вороненом корпусе, на котором просматривалась затейливая золотая вязь наградной гравировки («Это мы УСВ испытывали…»). — Вот ведь… Сидим здесь, пожалуй, уже битый час, Додик вон на всех бабочек здешних уже подивился, Солдатенко трансмиссию почитай всю перебрал, а на моих только пять минут и прошло, как мы на сухое выбрались… Чудно.

— А может, они у тебя стоят? — с досадой возразил Эспадо.

— Му-у-у… му-му-му! — возразил Володя Костоглодов.

И показал руками, что тень от вековой сосны все на том же месте, как прибитая. С места не стронулась! Сразу видно, лесной человек…