Утаенные страницы советской истории. Том 1

— Наверное, от Надежды Константиновны все скрывалось. В 1924 году Боровиковы все ей рассказали, и она забрала девочку к себе. Маша жила у нее в доме, в Кремле, где жила и Мария Ильинична Ульянова… Соседом у них был Микоян, Мария Кузьминична очень дружила с его детьми. Потом, как она говорила, она окончила медицинский институт и во время войны была на фронте хирургом… Хотя, по-моему, медицинских знаний у нее никаких не было! Потом стало выясняться, что она работала не то в контрразведке, не то в разведке. Ее даже называли баронесса… не помню, какое-то немецкое имя. Она хорошо знала Рихарда Зорге и показывала мне свои с ним фотографии, сделанные в Японии, где она побывала до войны: молоденькая такая, очень красивая блондиночка… Показывала она мне и снимки военного времени — с Рокоссовским, у него в штабе. У нее было много фотографий, но куда они потом подевались, я не знаю.

—  То есть она была в военной разведке?

— По-моему, в контрразведке… Не знаю! Не помню точно, когда ее выдали замуж, но знаю, что она родила сына, который погиб во время войны под Смоленском — в штабной дом, где оставался ребенок, попала бомба, и она это видела! Мария Кузьминична рассказывала, что в том же доме находился Яков Джугашвили, сын Сталина, который тоже погиб и не был ни в каком плену.

—  Да, есть версия, что история с пленом — блестящая дезинформация Абвера… Кстати, со Сталиным она была знакома?

— Она очень хорошо знала Сталина, общалась с ним, но тот ее не любил, хотя все-таки терпел. Однажды у них вышли какие-то трения, Сталин ей заявил: «Ты что, гаденыш, подымаешь головку?!» — и бросил в нее вазой. Мария Кузьминична успела отстраниться, ваза разбилась, а она ответила, что гадюка против кобры никогда не выступит… Она была очень резкая и точно могла это сказать. Хотя к Сталину она относилась очень лояльно и считала, что в то время по-иному действовать было нельзя. Когда был жив Сталин, ее никто не угнетал, к ней очень хорошо относились… А Хрущев начал ее буквально уничтожать, ему Мария Кузьминична очень не нравилась! Ее выселили из квартиры — в то время она жила напротив Арманд, там, где мемориальная доска висит — это двухэтажные домики, как бы продолжение Манежа… Она много скиталась, потом ей дали хорошенькую однокомнатную квартирку на Сетуни. Она объяснила, что помогли се товарищи Ti о службе.

—  Видимо, у Марии Кузьминичны могли сохраниться какие-то ленинские реликвии…

— Да, у нее было много вещей… От Ленина у нее остались часы ручные и карманные, серебряные, очень красивая заколка для галстука с аметистом. Была симпатичная вазочка с надписью: «Дорогому Владимиру Ильичу от рабочих Познанского — какого-то — завода», какие-то еще мелочи с надписями… Серебра было немножко. Много было всякого белья с инициалами Надежды Константиновны — монограммой «НК»… Крупскую она называла мамой. Замечу, что Мария Кузьминична была человеком очень чистоплотным и аккуратным.

—  Документы ленинские у нее какие-то сохранились?

— Были, но какие, я не знаю… Какие-то письма Ленина… У нее была черная папка, и она говорила: «Если что-то со мной случится, то ты эту папку…» Но когда началась перестройка, она сказала, что сама передаст эту пайку своим друзьям. Кстати, когда в Латвии спускали на воду, по-моему, траулер «Ян Рудзутак», то ее пригласили, подарили ей большого лангуста и красивого рака-отшельника в раковине. Там было написано: «Марии Кузьминичне Рудзутак от экипажа q благодарностью…» и т. д. Она говорила, что много им помогала.

—  Это интересно, по почти вся информация — из слов самой Марии Кузьминичны, а ленинские реликвии у жены Рудзутака вполне могли оказаться…

— Думаете, у меня не было сомнений? В конце концов, мало ли какие Владимиры Ульяновы могли оказаться во Франции? Но теперь — самое удивительное. Каждый год в день рождения Ленина Мария Кузьминична заказывала в цветочном магазине на Сретенке, где все правительство заказывало букеты и корзины, венок из мирта, который Ленин очень любил, с белыми гвоздиками и ленточкой: «Дорогому отцу от Маши». Она еще обязательно брала три красные гвоздики — отдельно. Она мне говорила: «Это «тайна трех гвоздик», мне мама рассказала об этом, но чтобы я никому не говорила, что и почему…»

—  «Мама», как вы говорили, это Крупская?