Усмешки Клио 2

Ушаков, главный сыщик страны, для того на свой пост и был поставлен, чтобы не верить в случайности и совпадения, во всем докапываться до истинных причин. И хваткой отличался поистине бульдожьей, к тому же всегда считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Маленький пример: одна глупая теща как-то пожаловалась Ушакову на зятя, и среди прочего мельком помянула, что тот прячет от нее и от жены в кабинете какие-то бумаги. Разбирательство тянулось долго, и в конце концов выяснилось, что никакой крамолы в тех бумагах нет, сплошная «клубничка», но и зять, и теща просидели к тому времени несколько лет нарах, — оба, кстати, происходили из потомственного дворянства, а теща к тому же была баронессой.

В общем, надо полагать, что генерал Ушаков на естественные причины смертей не отвлекался и старался лишь выяснить, в чем именно повинен Блюментрост: в профессиональной непригодности или же в преднамеренном убийстве?

И вот тут читатель может задать вполне резонный вопрос: а как, собственно, придворный врач может убить своих царственных пациентов, если прямого хирургического вмешательства не было? Ведь он, врач, лишь выписывает рецепт, по которому смешивает микстуру или толчет порошки уже аптекарь. А любой аптекарь немедленно доложит, кому следует, если обнаружит в рецепте дозу мышьяка или цианида, ну никак не совместимую с дальнейшей жизнью больного. Особенно если речь идет о здоровье венценосных особ — цареубийц в те времена предавали во всех странах казням изощренным и мучительным.

Ну и кто же готовил по рецептам Блюментроста декокты и пилюли, настои и порошки? Кто заведовал придворной аптекой?

Блюментрост заведовал. Родной брат нашего героя, Иван Лаврентьевич (Иоганн Готлиб) Блюментрост. Он же по совместительству девять лет руководил Медицинской канцелярией — то есть, современным языком выражаясь, был министром здравоохранения.

На этом совпадения не заканчиваются. Когда первая царственная пациентка Лаврентия Лаврентьевича скончалась, встал вопрос о наследстве незамужней и бездетной принцессы. И принадлежавшее ей огромное загородное имение Гатчинская мыза (ныне город Гатчина), вместе с полями, пашнями, лесами, деревнями и крестьянами царь пожаловал… кому бы вы думали? Нет, не Лаврентию Блюментросту. Его старшему брату, лейб-аптекарю Ивану Блюментросту.

Случалось наследовать недвижимость и Лаврентию Лаврентьевичу. Когда умер его предшественник на посту лечащего царского врача, шотландец Арескин, Блюментрост унаследовал не только должность, но принадлежавшее покойному имение Паколу. Скончался, кстати, Арескин скоропостижно — поехал подлечиться на вновь открытые Олонецкие марциальные воды, где и умер. А организовал тот марциальный курорт и руководил им… да-да, наш хороший знакомый, Лаврентий Блюментрост.

Любопытно, правда? Вот и Ушаков так считал.

* * *

А теперь отвлечемся немного от следствия и поговорим о людских фобиях, коих доктора насчитывают уже более тысячи и постоянно открывают новые и новые. В длинном списке человеческих страхов опиофобия — то есть боязнь врачей и лечения — занимает весьма почетная место. Фобия это сложная, составная, и включает в себя:

— эргазиофобия — боязнь врачей-хирургов;

— дентофобия, она же одонтофобия — боязнь зубных врачей;

— фармакофобия — боязнь принимать лекарства;

— томофобия — боязнь хирургических операций;

— нозокомефобия — боязнь больниц;

— ятрофобия — боязнь врачей и вообще любых людей в белых халатах, включая безобидных санитарок.

Бывали в истории периоды, когда эти фобии становились катализаторами для приступов массового помешательства — и тогда, например, необразованные толпы убивали врачей, самоотверженно пытающихся остановить эпидемии: и в самом деле, появляются люди в белых халатах, уколы непонятные делают, а народ вокруг повально умирает, и недолго перепутать причину со следствием… Случается, что схожие последствия может вызвать фобия одного-единственного человека, если он обладает высшей государственной властью: Сталин, например, всю жизнь страдал токсикофобией, боязнью быть отравленным и предохранялся, как только мог, от происков отравителей. А мог он, согласитесь, немало. Когда же в старости у Иосифа Виссарионовича начались со здоровьем вполне закономерные проблемы, вывод последовал однозначный: врачи-вредители травят, больше некому. Тут-то и грянуло знаменитое «дело кремлевских медиков».

И так уж повелось, что обвинять врачей в отравлении известных пациентов считается у историков дурным тоном и признаком суеверного невежества. Проявлением, так сказать, опиофобии.

А почему, собственно? Клятва Гиппократа не дает поклявшемуся пожизненной индульгенции. Разве мало ее, клятву, нарушают? Даже не светила медицины, пользующие монархов и генсеков, но самые заурядные врачи из районных поликлиник, — кто, скажите, не встречал среди них хапуг, пекущихся лишь о своем кармане, или неучей, купивших дипломы?