Ускользающая темнота

– На-ка, примерь! Эх, ладно сидит. Как война кончится, пойду шапки точать. Ну, расскажи-кась, как сегодня мы злыдню-то твою зеленоглазую победим.

И Зоя вдохновенно начинала свой ежедневный спектакль. Со временем королева превратилась у нее в фашистского врага и брала Кая в плен, а Герда и Надя были партизанами, или солдатами, или медсестрами и бесстрашно спасали его. Солдаты только успевали комментировать с шутками и прибаутками Зоины неиссякаемые фантазии. После спектакля Зоя в который раз показывала всем свои игрушки, рассказывала, что папа у нее врач и он на фронте тоже лечит раненых и борется с немцами, поэтому у него нет времени и он не пишет.

Как-то вечером, во время очередного представления, когда все опять хохмили и радовались за победу «наших» над «не нашими», девочка заметила, что Саша, совсем молоденький солдатик лет восемнадцати, всегдашний заводила и шутник, красивый бледный мальчик с большими карими глазами, не балагурит, как обычно. К слову сказать, Зоя была втайне (как она думала, а солдаты все время подтрунивали над Сашком по этому поводу) в него влюблена, конечно, совершенно по-детски, но ее задело такое отношение. Как он мог заснуть, может, притворяется. И ловко пробравшись сквозь нагромождение кроватей, она потянула его за руку:

– Я так не играю, ты чего не смотришь? – Рука была холодной и странно твердой и гладкой, словно восковой. Парень не отвечал. Приподнялся на локте новенький, с соседней койки.

– Кликни-ка доктора, дочка, – ласково сказал он, но лицо его стало встревоженным. – Он тебе его вмиг разбудит. – И Зоя послушно пошла за врачом. Вернулись в палату.

– Носилки, – коротко сказал врач сестре, стоявшей рядом, и удалился. А сестра пошла искать санитаров, и в глазах у нее стояли слезы.

– Не пожил, совсем еще мальчишка, – всхлипнула она. На Зою, тихонько притаившуюся рядом, никто не обратил внимания. Ошеломленными, широко раскрытыми глазами, красноречиво говорившими о полном непонимании и неверии в происходящее, она смотрела на мертвого.

– Эх, лучше бы я помер, – вздохнул Матвей. – Иди ко мне, доча. Не горюй.

В этот момент прибыли санитары, переложили солдатика на носилки и повезли.

– Я немножко его до коридора провожу, – ответила Зоя пожилому солдату и тихонько пошла следом.

Погрузились в лифт. Персонал больницы привык, что Зоя вечно бегает по разным этажам, и никто не задал лишних вопросов. Первый этаж. Носилки подвезли к большой железной двери, лязгнул тяжелый засов, показался длинный, плохо освещенный тоннель. Здесь прятаться будет сложнее, но санитары, не ожидающие, что рядом может находиться еще кто-то, были увлечены своим разговором.

– Погоди-ка! – сказал один.

Остановились, он достал папироску, прикурил. Зоя чуть не чихнула от терпкого запаха дыма и удивилась, как буднично воспринимают эти люди смерть. Куря одной рукой, а другой подсобляя товарищу, парень двинулся дальше.

– Прибыли. – Дверь была лишь прихвачена крючком. Ее широко открыли, и помимо табачного дыма в нос ударил незнакомый противный запах. Смесь лекарств, хлорки и трупов. Запах смерти. Девочка приостановилась, но раздумывать было некогда, и она юркнула в страшный зал, спрятавшись за шкаф.

– Эх, ребята, что-то много вас нынче накопилось, – шутил тот, что курил. – Не едет за вами провожатый, а пора бы. Передеретесь ведь из-за свободных столов. Не знаешь, чего шофер задерживается? Еще денек и трамбовать их придется.

– Да небось в других местах он тоже нужен. Что поделать, война...

Сашу сняли с носилок, положили на стол, под бок кому-то. Мелькнули спины, звякнул крючок, погасла единственная тусклая лампочка. Зоя осталась в темноте. Ей стало страшно, она села на корточки рядом с дверью и в ожидании санитаров задремала. Вздрогнула и очнулась, когда услышала знакомый шелест колес по кафельному полу и голоса сопровождающих. Вскочила, затаилась. «Надо будет потом свечку найти и спички», – промелькнуло в голове. Мгновения хватило на то, чтобы тихонько проскочить за спинами в белых халатах и побежать по неяркому коридору к железной двери. Первым делом пошла в комнату, где в редкие свободные минуты отдыхали врачи. Ей повезло – там никого не было. Девочка открыла шкаф и стала быстро осматривать полки. Чай в коробке, стаканы, ложки. Все не то, не то. Взяла стул, чтобы забраться повыше. Вот чайник, какие-то папки. Наконец за папками она обнаружила несколько свечных огарков и коробок со спичками. Быстро завязала все это в валявшуюся тут же косынку и вернулась в палату, откуда забрали Сашу, спрятала узелок на дно корзины и пошла искать Полину, которую застала за стиркой.

– Зоюшка, лапушка, давно я тебя не видала. Ты уж прости меня, совсем я тут замоталась, некогда и внимания деточке моей ненаглядной уделить. Вот, погоди, сейчас дополоскаю белье, да попьем с тобой чайку.

– Нянюшка, а если солдатики умирают, они, как и мама, тоже к ангелам отправляются?

– Конечно, боженька прибирает их к себе. Здесь-то им было плохо, а на небе будет хорошо.

– Они и маму могут увидеть?