Усадьба

- Как что? Но если обе стороны только этого и хотят, если никто не ставит препятствий, какие могут быть трудности?

- Боже мой! - воскликнул мистер Парамор.

- Да ведь я видел Белью только вчера. Я уверен, что уговорю его признать все, что окажется необходимым.

Мистер Парамор вздохнул.

- Вы слыхали когда-нибудь, - спросил он деловито, - что такое тайный сговор, имеющий целью ввести суд в заблуждение?

Грегори вскочил и зашагал по комнате.

- Я вообще в этом не разбираюсь, - сказал он. - И все это в высшей степени гадко. Для меня узы брака священны, и если они вдруг оказываются не таковыми, то вникать во все эти формальности невыносимо Мы живем в христианской стране, и среди нас нет непогрешимых. На какую грязь вы намекаете, Парамор?

Окончив свою гневную тираду, Грегори опустился кресло и подпер рукой голову. И, как ни странно, мистер Парамор не улыбнулся, а посмотрел на Грегори с состраданием.

- Если оба супруга несчастны в браке, - сказал он, - им не полагается обоим желать его расторжения. Одному из них необходимо делать вид, что он против этого и считает себя пострадавшей стороной. Нужны доказательства измены, а в данном случае - доказательства либо жестокого обращения, либо оставления без средств к существованию. И доказательства эти должны быть объективны. Таков закон.

Грегори проговорил, не поднимая взгляда:

- Но почему?

Мистер Парамор вынул из воды фиалки и понюхал их.

- Как это почему?

- Я хочу сказать, зачем нужен весь этот обходный маневр?

С удивительной быстротой сострадание на лице мистера Парамора сменилось улыбкой, и он проговорил:

- Для того, чтобы не так легко было расшатать моральные устои общества. А как же иначе?

- И вы считаете это высокоморальным? То, что на людей надевают цепи, от которых они могут освободиться только ценой преступления?

Мистер Парамор замазал лицо, нарисованное на промокательной бумаге.

- Куда девалось ваше чувство юмора?

- В этом нет ничего смешного, Парамор.

Мистер Парамор подался вперед.

- Друг мой, - сказал он серьезно, - я вовсе не собираюсь утверждать, что наши законы неповинны в огромном количестве никому не нужных страданий; я не буду говорить, что наша законодательная система не нуждается в преобразовании. Большинство юристов и почти каждый мыслящий человек скажет вам, что очень нуждается. Но это вопрос отвлеченный, и нам сейчас его обсуждение поможет мало. Мы постараемся добиться успеха в вашем деле, если это возможно. Вы не с того конца начали, вот и все. Первое, что мы должны сделать, - это написать миссис Белью и пригласить ее к нам. Затем надо начать слежку за капитаном Белью.

Грегори перебил его:

- Какая гадость! Нельзя ли обойтись без этого?

Мистер Парамор прикусил указательный палец.

- Опасно. Но вы не беспокойтесь, мы все устроим. Грегори поднялся с кресла и подошел к окну. Помолчав с минуту, воскликнул:

- Мне все это противно! Мистер Парамор улыбнулся.

- Всякий честный человек почувствовал бы то же. Но дело в том, что этого требует закон.

Грегори снова разразился тирадой:

- Выходит, никто не может развестись, не став при этом либо сыщиком, либо негодяем.

Мистер Парамор сказал серьезно:

- Очень трудно избежать этого, почти невозможно. Видите ли, в основе закона лежат определенные принципы.

- Принципы?

Мистер Парамор улыбнулся, но улыбка тотчас же сошла с его лица.

- Принципы, основанные на христианской этике. Согласно им, человек, решившийся на развод, ipso facto {Тем самым (лат.).} ставит себя вне общества. А будет ли он при этом негодяем, не так уж важно.

Грегори отошел от окна, сел и снова закрыл лицо ладонями.

- Не шутите, Парамор, - сказал он, - все это мне очень тяжело.

Мистер Парамор с сожалением смотрел на склоненную голову Грегори.

- Я не шучу, - сказал он. - Боже упаси. Вы любите стихи?

И, выдвинув ящик стола, он вынул томик, переплетенный в красный сафьян.

- Мой любимый поэт.

Жизнь - как пена на воде,

Но одно лишь твердо в ней:

Добрым будь в чужой беде,

Мужественным будь в своей {*}.

{* Отрывок из стихотворения австралийского поэта Эдама Ландсея Гордона (1833-1870) "Усталому путнику".}

Это, по-моему, квинтэссенция всякой философии.

- Парамор, - начал Грегори, - моя подопечная очень дорога мне; она дороже для меня всех женщин на свете. Передо мной сейчас мучительная дилемма: с одной стороны, этот ужасный процесс и неизбежная огласка; с другой - ее положение: красивая женщина, Любящая светские удовольствия, живет одна в этом Лондоне, где так трудно уберечься от посягательств мужчин и от женских языков. Недавно мне пришлось это понять со всей остротой. Господь да простит меня! Я даже советовал ей вернуться к мужу, но это абсолютно невозможно. Что мне теперь делать?

Мистер Парамор встал.

- Я знаю, - сказал он, - я знаю. Друг мой, я знаю! - Минуту он стоял не двигаясь, отвернувшись от Грегори.

- Будет лучше всего, - вдруг заговорил он, - если она расстанется с ним. Я поеду к ней и сам поговорю обо всем. Мы ей поможем. Я сегодня же еду к ней и дам вам знать о результатах моего посещения.