Урок беспроигрышного соблазнения

– Шикарно. Ты примчался сюда, вспомнив, что где-то на воле бегает подходящий генетический материал. Зачем еще умирающему человеку может понадобиться выкинутый на помойку сын? Прошло тридцать лет, а я прошел через систему опеки.

Эдгар даже не моргнул.

– Так вот что случилось? Мать отдала тебя в систему опеки?

– А ты не знал? – Удивление задавило последние остатки вежливости. – Социальные работники сказали, что ты ушел, а она не вынесла доли матери-одиночки. Так что да, она сдала меня в систему опеки, где я и крутился до восемнадцати лет.

Зачем вновь об этом думать? Прошлое не изменить. Данте поднялся, но следом вскочил и Эдгар, вскинув руку, и Данте невольно замер.

– Это правда. – На Эдгара было жалко смотреть. Ну и поделом ему. – Я плохо обошелся и с тобой, и с твоей матерью. Я вас бросил, не желая быть ничьим отцом. Но дело не в тебе, а во мне. И я уже сполна за это расплатился.

– Да неужели? Наши мнения в этом вопросе бесконечно далеки. Не желал быть отцом? Так не годится. Когда ребенок уже есть, твое мнение ничего не значит. Нужно быть мужчиной и принимать ответственность.

Спустя столько лет он все же произнес эти слова в лицо человеку, которому они и предназначались. А за ними вдруг пришло спокойствие.

Данте снова уселся.

– Я весьма привязан к своим почкам, и у меня нет лишней для человека, из-за которого я не знал, что такое настоящий дом.

Даже сейчас. Потому что с испанской виллы оказалось так легко съехать, что она явно не могла претендовать на эту роль.

А вот уйти от Харпер было неимоверно сложно.

Чувствуя, как в висках бьется кровь, Данте смотрел на человека, что дал ему жизнь и не имел ни малейшего отношения к тому, кем он стал. Его успех принадлежит лишь ему самому. Потому что он принимал сложные решения, не отступал перед трудностями и целеустремленно двигался вперед. И он достаточно разбирался в психологии, чтобы знать, что необожженная глина и выеденного яйца не стоит, и понимать, что закалили его именно пережитые трудности. А иначе, возможно, он вообще ничего не добился бы.

Но это не отменяло того, что он ушел из единственного настоящего дома, что у него когда-либо был, потому что не знал, как любить Харпер и растить ребенка. И дело даже не в Кардозе. А в том, что из-за трудного детства он просто не верил, что из него получится хороший отец.

Вместо того чтобы отпустить прошлое, он позволил гордости и страху растоптать выпавшую ему драгоценность.

– Я должен был попытаться. – Эдгар поднялся. – Спасибо, что уделил мне время, больше я тебя не побеспокою.

– И все? Ты проделал весь этот путь, чтобы услышать отказ, и теперь уезжаешь?

– Ни на что другое я и не рассчитывал. Да ничего лучшего и не заслужил. Но я так боюсь смерти, что решился попытаться.

Что ж, его произвел на этот свет самый банальный трус. И как ни неприятно это осознавать, эта черта у них общая.

Они оба оставили своих женщин, и, возможно, поступок Данте даже хуже. Потому что бросил он не случайную любовницу, а лучшую подругу, что была ему дороже всего на свете и у которой он был единственным мужчиной.

Ну а то, что носит она не его ребенка… Да какая к черту разница? Если он решит стать его отцом, гены ничего не значат. И каждый раз, глядя в зеркало, он будет в очередной раз в этом убеждаться, сознавая, что доктор Данте Гейтс, в отличие от Эдгара, не трус.

Даже смешно. Впервые в жизни доктор Харпер Ливингстон не могла войти в лабораторию созданной с нуля компании, потому что за ее дверьми таилось слишком много воспоминаний. Но в офис прийти она себя все же заставила.

Химия и Данте сплелись так плотно, что она уже просто не могла их разделить, а ее тело жаждало его прикосновений так же сильно, как разум мечтал вновь услышать его слова. А ведь раньше они постоянно перезванивались…

Стоило ему уйти, как на следующий же день на нее накатила утренняя тошнота. Или, во всяком случае, она предпочла назвать это «утренней тошнотой», потому что все ее тело так и ломило от горя.

К крекерам и имбирному элю, что посоветовала Алекс, Харпер даже не притронулась. Когда Алекс ждала ребенка, именно Харпер металась по магазинам, привозя все, что желала будущая мать, но сейчас подруга не могла отплатить той же любезностью. Ее не будет рядом, чтобы сбегать за крекерами. Вообще не будет рядом – и точка.

Да и не так чтоб Харпер сильно нуждалась в чьей-либо помощи. Она уже давно привыкла сама о себе заботиться. Но вот моральной поддержки сейчас не хватало. Да и Кэсс начала интересоваться недвижимостью в Остине, не скрывая, что надеется переместить туда главный офис «Фиры». Собственно, у самой Харпер не было каких-то причин жить именно в Далласе, да и от Остина до родителей добираться ближе, словно это что-то значило… Они никогда не были особо дружной семьей.

Обычно, когда накатывало подобное настроение, Харпер звонила Данте, чтобы выговориться и поделиться. А он шутил и уверял, что на него-то уж она точно всегда сможет положиться.

Неохотно пролистав почту, Харпер убедилась, что от Управления как не было ответа, так и нет, а на новые свершения в лаборатории совсем не тянуло.