Уроборос

Довольно улыбнувшись, Оливер похлопал меня по плечу, но прикосновение отдалось в ладони. Да, я начинаю к этому привыкать и скоро разговоры с Баком покажутся мне лучшим, что может быть в жизни.

— Хорошо, что мы говорим об определенном временном отрезке. Так кто же Всевышний в том времени, что ты называешь началом?

— Если мы называем Сильнейшего создателем, то по логике он — разрушитель. Хаос, — пожала я плечами, — не знаю.

— Снова я слышу это слово на “л”, - поморщился Рабос, — только начинаем двигаться и ты снова. Скажи мне, разве создатель не может быть разрушителем? — прищурившись, Оливер положил голову на плечо.

Застонав, я откинулась на спину, приминая собой внезапно ставшую высокой траву. Очень любопытное подсознание. По сути все вокруг что-то должно было говорить мне. Что солнце, что Оливер. Что сама Исида. Сорвав травинку, я поднесла ее к глазам, наблюдая, как та сушится и сжимается под палящем солнцем.

— Может, — откинув жухлую траву, сказала я, — так же, как разрушитель стать создателем, — наблюдая за тем, как лучи утопают в Исиде, я добавила, — он создал что-то.

Мысли с огромной скоростью крутилась в голове. Стоп. Как такие казалось невинные размышления мог привести к этому? Но они привели. Тащили с огромной скоростью, не давая остановиться и на секунду. Стараясь не потеряться их, я нервно облизала губы, хватая за руку Оливера.

— Стоп, я поняла. В начале Сильнейший создатель, порядок, равенство, холодный и трезвый разум, а Всевышний разрушитель, хаос, Пламя и качели. Их нельзя назвать светом или тьмой, так как они оба образуют равновесие. В каждом есть и то и другое. Но равновесие рушится, когда Всевышний что-то создает. Он позволяет чаше весов, — помяв слово на языке, отрицательно помотала головой, — нет, не так. Это больше качели. Пока оба находятся на одном уровне, равновесие держится, но тут один отпускает ноги и второй падает. Он создает что-то, — продолжила я, — то, что должен разрушить Сильнейший.

— Любые качели должны опираться на что-то, — куда-то в пустоту сказал Оливер, — а на что им опираться, если ничего нет?

Подобрав неизвестно откуда взявшуюся ветку я села, проведя рукой над травой, а та послушно исчезла, оставляя лишь гору песка. Не особо уверенная в том, что я делаю, нарисовала полоску с точкой посередине. Оливер отодвинулся, рассматривая изображение.

— Это равновесие, которое держат двое, — сказала я, не открывая рта, — вот тут и тут, — подрисовала по палочке с каждого конца, — это начало.

Оливер послушно кивнул, продолжая смотреть на рисунок. Немного подумав, я нарисовала волнистую линию чуть выше и ниже.

— Здесь ничего нет. Равновесие удерживают лишь двое. Скорее всего оно не стабильно, ведь идеала не существует, — я стерла палочку, перерисовывая ее чуть склоненной в сторону Всевышнего, — вот так скорее всего. Но тут он, — ткнула палочкой туда, где якобы был Оливер, — создает нечто, что тащит вниз его, — перевела на Сильнейшего, — заставляя качели расшатываться сильнее.

Рабос спокойно смотрел на то, как несмело дрожащей рукой я вырисовываю рядом с Сильнейшим вторую палочку. Улыбнувшись, он поднял на меня глаза в молчаливом вопросе, а я, словно загипнотизированная, протянула от нарисованной палочки тонкую нить в сторону Всевышнего.

— Безмолвная, — откашлявшись, я смотрела на дело своих рук, — то, что разрушает равновесие, создание Всевышнего. Это связь Безмолвной и Сильнейшего, — прошептала я, — находясь на его стороне, являясь дочерью и созданием разрешителя, она заставляет равновесие превращаться в бешено вращающееся колесо в пространстве, что не знает опоры, снова и снова возвращая все в начало.

Рука начертила круг. Не в силах остановиться, я чертила его снова и снова, пока картинка не растворилась в бешено вращающейся спирали.

— Так что же случиться, если качели продолжат вращаться? — тихий голос Оливера звучит у меня в голове.

А я облизнув губы смотрела на то, как под вихрем спирали полностью растворилось то, что в моем прямом понимании было жизнью и смертью. Миром. Существованием. Как угодно. Сердце стучало в горле, не давая сделать вдох, хотя тот похоже здесь мне и не был нужен.

— Ничего, — еле слышно прошептала я, — ничего не останется.

Глава 2

Эрик Крейн

Слушая Бака в пол уха никак не получалось сосредоточиться полностью на его словах. Лазарь ходил по кабинету, активно жестикулируя и пересказывая разговор с Назаром, цитируя фолианты и подкрепляя все фактами. Увлеченный собственным рассказом, он то и дело снимал очки, протирая те мягкой тряпкой, что всегда прятал в нагрудном кармане пиджака, вновь пристраивая их на свой слегка крючковатый нос с горбинкой. Друг всегда был таким. Стоило ему хоть немного погрузиться в то, что интересно, как уже невозможно остановить. Так же было и тогда, когда посреди ночи я пришел к нему, вытряхивая информацию про Исиду.