Урановый рудник

Это отец Дмитрий знал доподлинно, а остальное… Ну что — остальное? Спрашивается, зачем молодому священнику, впервые получившему приход, ТАКАЯ информация?

Мотор чихнул и заглох, лодка с шорохом уткнулась носом в песок метрах в десяти от леспромхозовской пристани, обросшие мхом и бурыми водорослями сваи которой высоко торчали из обмелевшей воды.

— Ну, надо думать, приехали, — сказал возчик и помог отцу Дмитрию перебраться на берег.

Батюшка расплатился, по доброте душевной прибавив сверху сто рублей; мужичонка, шмыгнув носом, поблагодарил и принялся возиться и лязгать, привязывая лодку ржавой цепью к наполовину облетевшим прибрежным кустам. Отправляться в обратный путь он не спешил — то ли вознамерился заночевать в Сплавном, то ли просто решил слетать в магазин и прикупить там бутылочку-другую, дабы веселей коротать время в дороге.

Отец Дмитрий поднялся по травянистому береговому откосу, держа в правой руке чемодан со своими пожитками, а на сгибе левой — драповое пальто, коим согревался в пути, когда вдоль реки тянуло промозглым осенним ветром. Сейчас пальто было ему ни к чему: денек выдался безветренный, ясный, и на пригреве было без малого жарко.

Батюшка остановился в некоторой растерянности и огляделся по сторонам, ища, у кого бы спросить дорогу к дому своего предшественника. Взгляд его остановился на молоденькой, лет пятнадцати или шестнадцати, девушке, что стояла поодаль, у въезда на причал, и с каким-то странным выражением, будто впервые видела священника, не отрываясь, смотрела на отца Дмитрия. Девушка была хороша собой, только уж больно грустна, и взгляд у нее в самом деле был какой-то… ну да, странный, иначе не скажешь. Будто привидение средь бела дня увидала, ей-богу…

Однако обратиться на берегу было больше не к кому; оглянувшись, батюшка увидел, что его верный Харон, то бишь перевозчик, уже куда-то тихо исчез, не позаботившись даже о том, чтобы снять и забрать из лодки мотор. Отец Дмитрий направился к стоявшей у причала девушке, и от его внимания не укрылось, что с каждым сделанным им шагом глаза ее открывались все шире — не то от непонятного батюшке испуга, не то от еще менее понятного ему удивления, не то от какого-то иного чувства — уж не надежды ли?

— Здравствуй, дитя, — поздоровался отец Дмитрий, приблизившись к девушке и, как обычно, испытав легкую неловкость от такого обращения: девушка годилась ему в младшие сестры, но уж никак не в дочери. — Не подскажешь ли, как к дому отца Михаила, священника бывшего, пройти?

Вопрос этот возымел на девушку какое-то странное — ну да, опять странное! — воздействие. Глаза ее мигнули, лицо вдруг побледнело, и надежда — это была-таки надежда, теперь отец Дмитрий в этом окончательно убедился — сменилась разочарованием, а после — холодным отчуждением. Ничего не ответив, девушка закусила нижнюю губу, резко повернулась и быстро пошла, почти побежала вдоль улицы прочь от пристани и оставшегося стоять в полной растерянности батюшки.

Провожая ее недоумевающим взглядом, отец Дмитрий не заметил, как к нему подошел еще кто-то, и спохватился, лишь услыхав у себя над ухом деликатное покашливанье в кулак.

Обернувшись, батюшка увидел милиционера, который почему-то стоял перед ним навытяжку, сияя всем, чем ему полагалось сиять — пуговицами, кокардой, начищенными до зеркального блеска сапогами и звездочками на погонах, — а также тем, чем сиять ему вроде бы было не обязательно — широкой, радостной улыбкой, например.

— Здравия желаю! — произнес милиционер, отчетливо, как на плацу, беря под козырек. — Разрешите представиться: участковый инспектор, старший лейтенант Петров-Вод… — Он запнулся и слегка порозовел. — Виноват, Петров. Иван Данилович меня зовут.

— Очень приятно, — благожелательно произнес слегка ошеломленный таким строевым приветствием отец Дмитрий и, в свою очередь, представился. — А скажите, Иван Данилович, кто это такая? — спросил он совсем не то, что хотел спросить, кивнув вдоль улицы туда, где еще виднелась тонкая девичья фигура. — Странная какая-то девушка…

— Это? — глаза участкового, как показалось отцу Дмитрию, слегка потемнели, а улыбка сделалась чуточку уже. — Синица… То есть Лизка, Лизавета Майорова. Сирота она круглая, в доме священника нашего, отца Михаила, живет. То есть, — смешавшись, поправился он, — я хотел сказать, бывшего священника. Странная, говорите? Да, немного странная.

— Ага, — растерянно произнес батюшка. — В доме отца Михаила, говорите… А я же как раз и хотел у нее дорогу туда спросить…

— Да зачем вам? — удивился участковый. — Ее это теперь дом, вам туда незачем… Ваш-то — вон он, новый, по-над речкой, аккурат против церкви — видите? Мы, грешным делом, боялись, что к вашему приезду не достроим, однако ничего, успели с Божьей помощью. И баньку срубили, и все остальное, что полагается. Печка тянет, как зверь, я лично проверял, и в бане тоже…

— Спасибо, — едва сумел вымолвить тронутый такой заботой отец Дмитрий. Нет, верно ему говорили, что Сплавное — странное место и дела в нем творятся странные…