Уральский узел

Плато добычи громадного Самотлорского месторождения, после которого начался спад — пришлось на начало девяностых. Время интересное само по себе, время, когда никому ничто не принадлежало, и когда никто не знал, будет ли он жив завтра чисто физически. Девяностые — это время открытой лицензии на убийство, когда нанять киллера — было нормальным способом решения той или иной проблемы. Государство действовало не лучше — начали же войну в Чечне, не стали договариваться. В те времена, если у кого-то была корова — никто не задумывался о телятах. Если корова попала к тебе в руки — следовало выдоить её, до крови — а потом зарезать и мясо продать на базаре. В нефтянке это означало то, что добыча велась хищнически, никакие методы повышения дебета скважин не применялись: никто не хотел вкладывать деньги в бизнес, все хотели из бизнеса деньги «выдернуть», как тогда говорили. В итоге — скважину быстро выдаивали, забирали 20–25 % легкоизвлекаемых запасов — после чего все бросали. Такое было везде, и ЮКОС, который потом едва ли не главным «страдальцем» сделали — тем особенно отличался. Но ведь оставалось ещё 75–80 %, верно? И оставалась уже готовая документация на добычу и готовая добычная инфраструктура на месте…

Вот об этом — я и хочу рассказать инвесторам.

— Под нашими ногами деньги, джентльмены. Деньги, наличие которых подтверждено не просто данными геологии, а уже проводившейся здесь добычей. Общий объём запасов — подтверждён не только независимой экспертизой, но и проводившимся здесь бурением. Более того — сюда подведена и труба. Это как американский сланец — только если сланец перевозится цистернами, что довольно дорого — то здесь мы получим трубу…

Кое-что я скажу, кое о чем — умолчу. Мне не хочется пускать сюда Шлюмберже — потому что тогда они увидят моё ноу-хау — бур принципиально новой конструкции. Я понимаю, что шила в мешке не утаишь — но я хочу утаивать как можно дольше. Потому что этот бур, пошедший в свободную продажу, может привести к падению себестоимости добычи на традиционных месторождениях и новому циклу дешёвой нефти. А мне бы этого не хотелось. Нефть — обязана быть дорогой. Это ненормально, когда базовые активы стоят дёшево, а фантомы, в виде торговых марок типа Эппл или Кока-Кола — дорого.

Кстати, про цены…

— … Таким образом, господа, все мы видим перспективный актив, стоимость которого при умелом управлении возрастёт в десятки раз, не меньше. Сланцевая нефть в США скоро кончится — но вот технологии её добычи имеют право на жизнь и вполне могут быть применены и на сибирских месторождениях тяжёлой нефти и на выработанных месторождениях, которые считаются коммерчески нерентабельными — но при этом к ним подведена вся инфраструктура — и добычная, и транспортная. Все понимают, что суперцикл низких цен на сырьё заканчивается и сэкономленные крупнейшими ресурсопотребляющими экономиками мира деньги — придётся отдать в течение следующих пяти — семи лет. Все это время будет сказываться недоинвестирование, и цены на сырьё будут такими, какими их установят производители. Я не намерен терять ни доллара возможной прибыли и если будет ценовой шок — то так тому и быть.

…

— Я вспомню высказывание одного американского миллиардера: он говорил, что принял решение продать все свои акции на фондовой бирже после того, как его спросил о перспективах инвестиций в акции его чистильщик обуви. Тогда он понял, что рынок выбран до дна, пирамида готова к обрушению. Примерно такая же пирамида, только стоящая на остром её конце — построена на нефтяном, да и всех сырьевых рынках без исключения. Все увлеклись шортами[8]. Причём, чем дешевле базовый актив, тем больше коротких позиций на него можно открыть. Особенно, если происходит очередное… которое там по счёту, джентльмены? — количественное смягчение[9].

Смешки…

— Короче говоря, я предлагаю вложиться по дешёвке в нефтяное поле, откуда не извлекли, примерно 75–80 % запасов, разработать его с помощью новейших технологий бурения, и продать полученную нефть. И таких полей — по России немало. Вопросы?

— Почему вы не привлекаете нефтесервисные организации?

Понятно, француз. И понятно, на кого он намекает.

— Отвечаю. Господа, этот проект содержит политические риски, о чем я вполне откровенно указал в резюме проекта. Российское правительство — довольно негативно относится к иностранному капиталу в российской нефтяной отрасли — в любом виде. Кроме того — джентльмены, вы все знаете курс рубля к доллару и понимаете, что он безбожно занижен. В этих условиях — становится очень выгодным бизнес, в котором все издержки делаются в рублях, а вся выручка — идёт в долларах США. Кроме того, господа — и я этого тоже не скрыл — я сам владею определёнными активами в области нефтесервиса. И рассчитываю задействовать их. Разумеется, на рыночных условиях.

— Как мы можем быть в этом уверены? — не отставал француз

— В чем?

— В рыночных условиях. Вы понимаете, что в данном случае неизбежен конфликт интересов?