Уральский Монстр

Игнатьев весьма дотошно допросил Юрия Бельцова о его перемещениях, очевидно, надеясь понять, как же далеко тот мог увести малыша, если только действительно повинен в похищении? Юрий рассказал о своём походе в магазин вместе с Леонидом, о том, как они вдвоем пошли по улице Ленина и встретили одноклассника Бельцова, некоего Родиона Горохова. Ребята не были друзьями, просто отучились один год вместе, Бельцов даже не знал место проживания Родиона. Они поболтали немного, Горохов даже попросил у Бельцова 50 копеек, которых ему не хватало на покупку удочки, но Юрий денег не дал, поскольку не имел. Оперуполномоченный проверил в тот же вечер рассказ свидетеля, и оказалось, что Бельцов не обманывал, упомянутая встреча действительно состоялась именно с такими точно деталями, как об этом рассказывал Юрий. По всему выходило, что Леонид и Юрий не причастны к похищению Ники, если только они не спрятали малыша где-то на пути от дома к магазину.

Допросил Игнатьев в тот же день и Евдокию Масленникову. Работница прилавка честно объяснила причину враждебного отношения Анны Савельевой – та считала, что её муж, Сергей Савельев, отец пропавшего Ники, поддерживает с Евдокией интимные отношения. История, скажем прямо, тривиальная и даже скучная, но сколько же глупостей и преступлений совершено именно по причине такого рода неупорядоченных отношений между людьми! Евдокия объяснила и свой поход в Пионерский посёлок, где её видела Анна и причину раннего ухода на работу – в целом всё, сказанное ею, звучало обыденно и не казалось подозрительным.

Оперуполномоченный Игнатьев с привлечением милиционеров и работников коммунального хозяйства во второй половине дня 20 августа и на следующий день провёл большую работу по осмотру кварталов, прилегавших к месту исчезновения Ники Савельева. В ходе этой муторной и не всегда приятной работы осматривались дома, чердаки и подвалы, выгребные ямы уборных, мусорные кучи и колодцы. В соседнем квартале был обнаружен сухой колодец, давно забитый мусором; его расчистили до дна на глубину более 10 метров.

Пропавшего мальчика отыскать не удалось – ни живым, ни мёртвым. Поздним вечером сержант Игнатьев написал начальнику 2-го отделения уголовного розыска Чемоданову рапорт, в котором подвёл первые итоги розыска. Уместно процитировать самую существенную его часть: «Соседи, родители и ближайшие соседи все говорят, что мальчика никто не видел и не видели, чтобы кто-либо вёл его по улице. Снова все также подтверждают, что мальчик Коля к чужому человеку не пойдёт. Я своими мыслями думаю, предполагаю, не мог ли какой-то-либо шофер смять мальчика автомашиной, подобрать последнего и увезти куда-либо, лишь бы скрыть следы преступления».

Следует, конечно, отдать должное Игнатьеву и всем свердловским милиционерам – в эти августовские дни они поработали очень плотно и активно. Именно такой и должна быть работа правоохранительных органов при поступлении информации о похищении человека – немедленное реагирование с максимальным привлечением сил. Вспомним, что в это время в Нижнем Тагиле в такой же аналогичной ситуации милиционеры ходили от стола к столу и думали, как бы получше написать постановление о прекращении расследования, которое они толком даже не удосужились начать.

Помимо предположения о травмировании или даже убийстве малыша в результате ДТП, оперуполномоченный ОУР Игнатьев в скором времени стал склоняться к ещё одной весьма достоверной версии, к которой его подтолкнула беседа с Антониной Одношевиной. Эта женщина проживала в доме №52 по улице Мамина-Сибиряка, то есть по соседству с Савельевыми, и хорошо знала всех действующих лиц драмы.

Женщина рассказала Игнатьеву о подозрительном человеке, привлёкшем её внимание примерно за неделю до исчезновения Ники Савельева. Примерно 13 или 14 августа незнакомый Одношевиной мужчина около часа просидел на лавочке у ворот дома №50 – того самого, в котором жил Коленька. Затем этот же человек появился 17 числа. Оба раза он подолгу оставался на одном месте без всякой видимой причины, был трезв, в разговоры ни с кем не вступал. Внешность его свидетельница описала в следующих словах: «Среднего роста, в тёмно-синем костюме, на ногах жёлтые кожаные полуботинки, черноволосый, на лицо – бритый, на вид около 35 лет, носит чёрную кепку».

Минул ещё один день без всяких новостей и каких-либо подвижек – ни новых свидетелей, ни идей. 23 августа все документы, собранные уголовным розыском по факту исчезновения Коли Савельева, – всего 11 листов – были направлены старшему следователю областной прокуратуры Небельсену, курировавшему расследования летних преступлений против малолетних детей. Пакет и сопровождающая служебная записка, за подписью исполнявшего обязанности начальника ОУР Крысина, имели гриф «совершенно секретно». Это означало, что проводимое в Свердловске расследование было приравнено к одной из высших степеней государственной тайны и о нём нельзя было упоминать в кругу лиц, не имевших допуска к работе с документами данной категории.