Урал атакует

Тяжело вздохнув, он лег на доски, вытянул ноги в ботинках. Повернулся на бок, потом на другой. Кости неумолимо заныли. Он сел, прислонился к стене. Спина стала одним холодным облаком. Тогда он встал, прошелся по камере, опять сел и сгорбился. В желудке засосало.

С новой силой захотелось поесть. Он представил ту колбасу из холодильника, чуть скрюченую нежно коричневую сардельку, косо обрезаную на одном конце и чуть приплюснутую на другом, с ненавязчивой липкостью бугристой корочки, с коварным запахом копчености. Запах этот перерос в аромат сборной солянки. Когда-то жизнь текла обычным чередом, он служил в штабе, и раз в неделю в офицерской столовой подавали солянку сборную. «Вам что положить, майонез или сметану?» — звонким хохлацким голосом спрашивала дородная повариха из гражданских.

Костя прокряхтел. Уперся руками в лежанку и покачал корпусом. Требовалось как-то избавиться от этих коварных помыслов. Он намеренно представил противную пену на прокисшем супе и резкий запах простоявшего на жаре борща. Помогло, но ненадолго. Отвратительная пена трансформировалась в многочисленные пузырьки кипящего молока.

Голод мешал думать. А нужно было решать что говорить. Послезавтра очередная стрелка с Глебом, руководителем ученой группы, и состоится она на дежурном месте, в Ганиной шараге. Будет передана небольшая сумма в бонах для подготовки к сборке «Минипы». Будут рассмотрены насущные проблемы на данный момент. Придется преподнести что-то реальное, в чем оборотни из Комитета смогут потом убедиться. Следовательно, необходимо сработать по ранее намеченному плану. «Когда миротворцы клюнут, обязательно некий агент попытается выйти на кого-то из вас, и тогда — действуйте по схеме», — упреждал генерал Калинов несколько дней назад…

Приступ голода, наконец, ослабел.

Костя ссутулился и, поставив локти на колени, обхватил виски ладонями. Начал напряженно строить в уме разговор со следователем.

Он потерял ощущение времени. Но, судя по тому, что показывал смартфон, прошло два часа. Двери звякнули, в камеру заглянул новый детина в форме цвета хаки, тоже бритый под ежика, с пустыми глазками, со шрамом на подбородке.

— Пошли, — махнул он стволом автомата. Голос у него оказался низкий и грубый.

Опять гулкими шагами прошествовали по сумеречному коридору к кабинету следователя.

Николай Альбертович уже сидел за столом и пялился в ноутбук. Костя опустился на знакомый стул. Дверь заперли. Особист плотоядно улыбнулся.

— Ну что, Константин, я надеюсь, вы поостыли, поразмыслили. У вас было более чем достаточно времени.

— Да, совершенно верно, — приосанился Муконин.

У замерзшей осины в окне вяло качнулись ветки. Или Косте это только почудилось?

— И что же, каково ваше решение?

— А ты как думаешь?

Николай Альбертович спрятал глазки.

— Ну–у… Я не знаю. Я полагаю, вы благоразумный человек.

— Вот именно, — пристально поглядел на него Костя.

Следователь тихо вздохнул. Что-то екнуло внутри, но Муконин, будто боясь себя, быстро выпалил:

— Я готов с вами сотрудничать.

— Вот и ладненько, — сразу же обрадовался Николай Альбертович.

Глава третья

Костя вышел из управления КБ в отвратном настроении. Подлые предатели немало попортили крови. Думать о деле с учеными больше не хотелось. Главное, в срочном порядке набить желудок. Впрочем, чувство голода уже притупилось, превратилось в легкую тошноту, тупое нытье.

Муконин прикурил сигарету и втянул дым натощак. Выбрался на улицу и двинулся к ближайшей автобусной остановке. Солнце вдалеке где-то висело, но было зябко. Подойдя к остановке, Костя вспомнил, что хотел найти любую забегаловку, вспомнил, что тут в двух шагах должно быть что-то подходящее, и направился туда.

Прохожие, попадавшиеся навстречу, или вовсе не обращали на него внимания, или бросали равнодушные взгляды. «Бледные лица, — думал Костя. — Господи, какие затюканные лица у нынешнего народа. И ведь скоро, скоро их доконают эти гнусные кэбэшники, эти скотские боны, этот смрадный смог и холодное солнце. И тогда все они пойдут на баррикады… На автострады… Тьфу ты. Кажется, я уже несу бессмысленный бред… А может, не пойдут? Их ведь сплачивают. Или сплачают? И они сплачиваются. Или сплачаются? У нас у всех общее дело, бла–бла–бла, мы должны вернуть Россию…» Он выбросил сигарету, мысли перескочили на другое: «Интересно, как там вчерашняя Маша? Что-то она там поделывает?»

Костя взошел на крыльцо кафе и потянул на себя дверь.