Ураган для Льдины (СИ)

— Слушай, а ты чё, один в этих хоромах живёшь? — Горошкина с любопытством оглядывается. — Пипец ваще, я б с тоски кукушкой двинулась.

Я от неё самой сейчас двинусь. Стоит такая вся яркая, звенящая, жующая… Ходячая концентрация раздражителей, и даже красивая грудь дело не спасает.

— Вы, — скриплю зубами я, демонстрируя чудеса выдержки.

— Ась? — девчонка сдувает со лба пружинистую прядку.

— Ко мне на "вы" обращаться. Можно Ян Владимирович.

— Оу. Официально как. А я тогда Евгения Игоревна.

— Какая ты Евгения Игоревна, соплюшка? Дорасти сначала. Будешь Горошкиной, и хватит с тебя.

— Слушай, а вот хамить не надо. Я тебя старичком не звала, хотела даже похвалить, что хорошо сохранился для своих лет, теперь не буду.

И жуёт, жуёт, жуёт, как корова какая! Давненько меня никто не выбешивал вот так сразу, практически с первой минуты знакомства. Чвак-чвак-чвак. Пожалуй, только мигрень с похмелья способна так же раздражать. Чвак-чвак. Эту гадость надо запретить на государственном уровне.

Хватаю гостью за руку, пока желание убивать не переросло здравый смысл.

— Идём! Покажу твою комнату.

Девчонка фыркает мне в спину, но послушно идёт следом. Иногда я слышу возгласы типа "Фигакс!" или "Блин, деньги людям девать некуда!"

Одно хорошо — она почти не чавкает. Наверное, челюсть ловит от удивления.

— Так, слушай сюда, и не перебивай. Из дома ни ногой, если прям совсем приспичит, спрашиваешь у меня, попробую вывезти тайком с охраной. Телефон дадут с новой симкой, старым знакомым не вздумай звонить, семье тем более. Они знают, что ты под присмотром, этого достаточно. По дому можешь передвигаться свободно, кроме моей спальни и кабинета, туда не входить. Дам ноутбук, можешь пошарить по интернету, но опять-таки не вздумай лезть в свои профили, тебя вычислят, даже если заглянешь "буквально на минуточку". Надо что-то купить — говоришь мне, ещё лучше — пишешь список, я отдам кому-то из слуг, поедут, купят. Всё ясно?

Она кивает, теребит один из своих браслетов. Смотрит на меня, прищурив глаза, почти такие же голубые, как у меня, только чуть темнее и теплее оттенком. Фраза про покупки явно приподняла ей настроение, девочки всегда такие девочки.

— Эй, как там тебя… Владимирович. А можно я лучше сама всё выберу? Закажу через интернет-магазин, с доставкой через курьера? От твоего имени, без палева!

Ну вот, пожалуйста, что и требовалось доказать! Её тут приютили, поселили в наилучших условиях, а она уже перебирает. Ладно, от меня не убудет, а пару часов это жующее чудовище будет занято и не будет отвлекать меня от дел.

— Хорошо, заказывай. Но с одним… нет, двумя условиями.

Ага, нахохлилась сразу, даже отступила на пару шагов.

— Какие условия?

И носик свой аккуратный морщит, будто я гадость какую собираюсь стребовать.

— Во-первых, покупать ничего не покупаешь. Складываешь в корзину, показываешь мне. Если я решу, что тебе это правда надо — оплачиваю.

Горошкина приподнимает брови, вертит один из хвостов между пальцами. Кажется, я догадываюсь, почему он ниже своего брата-близнеца с другой стороны. Брови замирают наверху, в глазах нечто нечитаемое. Похоже, Евгения собирается возразить… но почему-то передумывает.

— Ладно, согласна, разумное условие. Но ты зря так беспокоишься, брюлики тайком покупать не собираюсь.

— От сердца прямо отлегло, — саркастически хмыкаю. — Второе же условие выполнить незамедлительно и беспрекословно.

— Ну давай, старичок, удиви меня.

Нет, ну она же нарочно нарывается! Притиснул нахалку к стенке, впился пальцами в подбородок, задрал её голову кверху. Вперился в неё самым злым из своих взглядов, действующим на самых непробиваемых конкурентов. Хотел припугнуть хоть немного, потому что ну достала ведь, стоит тут такая наглая, как у себя дома…

Она так и замерла. Глаза распахнула, вздрогнула, реснички задрожали.

— П-перестань, — неуверенно произнесла, дергаясь в моём захвате и пытаясь отвести взгляд. Правильно, мелочь, бойся меня!

— Так вот, второе условие такое, — я посильнее сжал её нижнюю челюсть. Не до синяков, просто чтобы не давать жевать.

— Какое? — девчонка даже дыхание задержала, трепещет вся. Стою, по-маньячному упиваясь её страхом, а Горошкина вдруг нервно прикусывает нижнюю губу и стремительно, неудержимо краснеет. Смотрю, как по щекам расползается румянец, прикидываю, как мы тут стоим, и в голове словно что-то щёлкает. Твою мать, что она могла себе напридумывать?!

— Второе условие: в моём доме НИКАКИХ жвачек! Сейчас же идёшь и выплёвываешь эту гадость, и чтоб больше я её в твоём рту не видел.

Мне кажется, я произнёс это довольно строгим и устрашающим голосом. Но стоит мне отступить в сторону, кудрявая зараза пихает жвачку за щеку, что выглядит неприличным намёком.

— Хей, старичок, а ты что это, за моим ртом следить собираешься? Имеешь на него какие-то тайные планы?

И опять языком щеку оттопыривает. И смотрит прямо мне в глаза, и на лице страха — ни грамулечки.

— Да! Есть! — рявкаю Горошкиной в лицо. — Скотчем залепить, чтоб молчал почаще.