Ups & Downs

Блэквуд… я и раньше испытывала к этому мужчине противоречивые чувства, но наша близость, кажется, еще больше все запутала.

Через пять минут собственных терзания я была в бешенстве на саму себя.

Женщины. Как сказал кто-то довольно умный: жалость сгубила больше женщин, чем та же любовь.

Я жалела Блэквуда. И это было непозволительно. И все равно, все мои «сам заслужил» ломались с треском под тоннами оправданий в духе влюбленной женщины, которая готова ему все простить.

Потому мне нужно было как-то отвлечься. Увы, это роскошное поместье уже не давало мне желанное забытье. Этой огромной площади уже не хватало, чтобы сбежать от своих глупых мыслей. От всех этих жалких, писклявых «ах, Райт в эту самую секунду наслаждается страданиями Аарона».

Мне нужно было выйти за ворота. И желательно одной.

Это не представляло трудности, на самом деле. Тиа была слишком ошарашена и шокирована переменой местоположения, столько резкой сменой обстановки. Слишком растерянная. Ошеломленная. Потерянная. Напуганная.

Я оставила на ее попечение эйки, сказав, что хочу немного отдохнуть и побыть одной, но не уточнив, где именно. Тиа не произнесла и слова против, хотя ранее бы начала тихо бормотать себе под нос все эти «Маи-йя снова задумала необдуманность. Владыка будет недоволен. Маи-йя должна больше думать над последствиями» и так далее.

Впрочем Тиа была той единственной из прислуги, кто мог оспорить мое желание, кто мог мне как-то помешать выйти, чтобы прогуляться по тихой окраине столицы Шадаона. Конечно, она бы не стала становиться напротив и, раскинув руки, пытаться помешать мне пройти. Но ее лицо, напуганное моим очередным желанием, а еще глаза, в которых были бы покорность и несогласие, заставили меня повернуть назад.

Но, собственно, на этот раз ей не стоило ни о чем переживать. Я была в полной безопасности здесь, так далеко от завистливых, ненавидящих меня жителей дома Владыки. Так далеко от тех, кто по-настоящему желает моей смерти. Рабов, проклинающих меня или же вельмож, недовольных мной (опять же внимание Владыки стоило дорого и то, что какая-то «шлюшка» получает его больше, чем тот же представитель аристократии этого мира, было оскорбительным).

А эта красная одежда, это ожерелье со знаком Высшего дома, выполняли функцию сотни охранников, потому что ни один простой горожанин и близко не подойдет к представителю дома Владыки.

Потому я была в абсолютной безопасности, неприкосновенная для всех и вся. Ну, если только не для этих проклятущих мыслей.

Глава 37

Мужчина, стоящий перед Владыкой, был лицом непокорности, уверенной силы и… равнодушия. Тон его голоса был настолько серым и будничным, что мог бы поспорить невыразительностью со сводками погоды. И это при учете, что речь идет о чужих жизнях. Смертях, точнее.

Владыка — паренек лет пятнадцати — расслабленно восседал на своем костлявом троне, кивая в такт его словам. Он не смотрел на своего раба, он был беспечностью и неугомонной скучающей молодостью, кидая в рот (кто бы мог подумать) цветное драже — M&M's.

В один момент его раб прервался. Он споткнулся посреди предложения, его сердце отчетливо пропустило удар. Его ладони сжались, а потом вновь разжались. Новое сжатие кулаков, которое говорит о том, что мужчина искренне желает почувствовать рукояти своих клинков в руках.

По молодому лицу Владыки скользнула тень улыбки, как если бы изменение атмосферы и само это молчание ему о чем-то говорило, и что он был искренне рад этим изменениям и этому «чему-то».

Однако эта тень быстро исчезла с его лица, он вновь стал скучающей юностью.

Перекатывая в пальцах драже, которому уделял больше внимания, чем мужчине у его престола, Владыка ждал, когда его слуга очнется достаточно, чтобы продолжить свой доклад.

— Где моя женщина?

Мальчик медленно повернул к нему свое лицо, которое затронули недоумение и возмущение.

«О, только не начинай» — мелькнуло в его глазах, прежде чем паренек вновь отвернется. Его скучающий, высокомерный взгляд вновь вернулся к цветному драже.

— Где. Моя. Женщина. — Прорычал Аарон, сжимая кулаки до хруста в суставах.

«Что?» — мальчик повернулся к нему с таким искренним недоумением, словно уже потерял нить разговора.

— Ответь мне, Владыка. Где она? — Только безумец назовет его тон почтенным и просящим. Он открыто угрожал всем своим видом и этим тоном в особенности.

«Кто знает». — Неопределенно пожал плечами Райт. — «Смотря, о ком идет речь. Хотя не думаю, что это так важно… я все же не помню, куда дел всех женщин, которые у меня были. Тебя какая интересует?»

Несмотря на всю эту беспечность и наигранную скуку, Райт изначально добивался гнева и смятения своего раба. Он ждал, когда эти гнев и смятение станут страхом, станут отчаяньем.

— Ты прекрасно знаешь, кто интересует меня. И ты ответишь мне, где она. Где моя женщина? Где Шерри?

«Малышка Шерри?» — Новое рычание заставляет его довольно улыбнуться — «Честно признаться, я и сам не знаю. Отсюда плохо видно».

— А ну-ка отвечай, маленький ублюдок, что ты сделал с ней.