Упрямица

– Дэнни уже трижды успела проверить каюты. Ой, смотрите-ка, вон в той лодке обезьянка!

Словно завороженная, она наблюдала за забавным жи­вотным. Хозяин зверушки заметил, что привлек внимание молодой англичанки, и подбадривал обезьянку на все но­вые и новые трюки. Та, очевидно, привыкла к представ­лениям, потому что великолепно справлялась со своей ролью. Довольная Рэйвен бросила в благодарность за прекрасный спектакль угощение, мартышка мгновенно за­сунула конфету в рот. Ее хозяин что-то прокричал, задрав голову вверх.

– Что он сказал? – спросила Рэйвен, нетерпеливо потянув Дмитрия за рукав.

– Всего за одну рупию он согласен продать мар­тышку вам, – перевел русский. Заметив, как загоре­лись глаза девушки, он улыбнулся: – Только учтите, она покусает вас и сбежит к своему хозяину при первом же удобном случае, и вы останетесь и без рупии, и без обезьянки.

– Да мне ее и негде держать, мы ведь совсем недо­лго задержимся в Лахоре. – Она окинула быстрым взгля­дом кишевшее лодками пространство возле клипера и задумчиво спросила: – Как вы думаете, долго еще они провозятся с грузом, чтобы заняться нашим багажом?

Голос её выдал неожиданную грусть. И хотя она не уставала повторять себе, что должна быть счастлива, ведь вояж наконец окончился и она совершенно свободна от притязаний Шарля Сен-Жермена, но ей никак не удава­лось побороть уныние, словно опутывающее ее.

«Звезда Востока» на этот раз так и не бросила якорь в Касуре, как предполагалось вначале. Осенние дожди, обычно поднимавшие уровень воды в Сутледже, в этом году не выпали, огромный быстроходный клипер не смог преодолеть мелководье с его предательскими островками ила и бросил якорь ниже по течению Рэйвен и Дэнни были предупреждены, что их переправят на берег и про­водят в Лахор на следующий день.

Дэнни, ожившая оттого, что скоро вновь окажется на твердой земле, даже не сетовала на задержку в пути. Дмит­рий заверил ее, что одноэтажные домики, в которых им предстоит остановиться на ночлег, будут столь же ком­фортабельными, как и придорожные гостиницы в Англии, и так же надежно защищены.

Рэйвен тоже восприняла новость с облегчением, твер­дя себе, что чем скорее она распрощается с Шарлем Сен-Жерменом, тем лучше. Она не перемолвилась с ним ни единым словом со вчерашнего утра, когда в слезах покинула его каюту. Ей до сих пор было невыносимо больно, и она старалась избегать зеленоглазого жестоко­го человека.

Она поклялась себе больше не поддаваться жарким поцелуям и объятиям этого похотливого самца. Рэйвен провела остаток утра без сна, проклиная себя за собствен­ную глупость и слабость. Да-а, и поделом ей, сама вино­вата, но последняя мучительная сцена не оставляла никакого сомнения – он не испытывает к ней ничего, кроме обыч­ной низменной похоти. Ну, теперь-то он, слава Богу, ос­тавит ее в покое! Да и не захочет ее, поскольку, получив желаемое, эти самцы обычно испытывают презрение к предмету своего вожделения. Боже, какое счастье, что она не призналась ему в любви! Вот уж поиздевался бы всласть! К тому же это вовсе не правда. То, что она по ошибке приняла за любовь, было всего лишь преувеличенным обожанием, так как Шарль был первым мужчиной в ее жизни, а потому представлялся ей совершенно особен­ным, необыкновенным. Это случилось потому, что она была так одинока после смерти отца, так нуждалась в любви и ласке, рассуждала Рэйвен, вот и вышло, что она воспылала таким сильным чувством к мужчине, который сумел выказать ей, пусть и очень убедительно, свою неж­ность.

Любовь! Презрительная улыбка искривила губы Рэй­вен. Что она знала о таких вещах? Дьявольски красивый капитан «Звезды Востока» просто воспользовался ее те­лом, заставив ее воспарить и поверить, что и для него это стало каким-то необыкновенным событием. Но ведь сам говорил, что для него это было обыкновенной «случкой», удовлетворением похоти, одним из тысячи легких при­ключений в его жизни. А она по глупости и наивности приняла просыпающуюся страсть за любовь и…

– Будь ты трижды проклят, Шарль Сен-Жермен! – прошептала она со страстью, голос её странно дрожал.

– Что?

Рэйвен повернулась, чтобы взглянуть в недоумеваю­щие черные глаза Дмитрия, и густо покраснела. Опять говорила вслух! Золотистые глаза, несколько мгновений назад горевшие отвращением, отчаянием и страстным же­ланием, в котором Рэйвен даже не отдавала себе отчета, снова стали непроницаемыми. Дмитрий, считавший, что уже хорошо изучил Рэйвен и понимал ее лучше всех, был и удивлен, и озадачен.

– Вас что-то тревожит, малышка? – ласково спро­сил он дрогнувшим голосом. Бледные лучи зимнего ин­дийского солнца блестели, как капли росы, на её черных как ночь волосах, гладко зачесанных назад и открывав­ших прекрасный лоб, бархатные черные брови и нежные виски. В том же персиковом платье, в котором Рэйвен впервые ступила на палубу «Звезды Востока» в Бомбее, она выглядела прекрасным и хрупким, беззащитным цвет­ком, который может и не выдержать превратностей мес­тного климата.