Управляй мной (ЛП)

Аврора наконец-то обрела свое счастье с Мишей. Они обручились и скоро поженятся. Я не могу разрушить это, рассказав ей о том, что случилось со мной.

Я смотрю на лицо Николая, и наши взгляды встречаются, когда беру с вилки кусочек брокколи.

Уголок его рта приподнимается.

— Моя мама кормила нас насильно, когда мы отказывались есть.

Трудно представить легендарную Уинтер Хемсли в роли матери.

— Каким было твое детство? — спрашиваю я.

— Если коротко, то оно было потрясающим, — отвечает он без колебаний. — Я вырос в любящем доме.

В отличие от моего.

Я вздыхаю.

— В нашем мире редко бывает, чтобы тебя любили дома.

К моему большому удивлению, он продолжает рассказывать о себе.

— В десять лет я уже был искусным бойцом, а в шестнадцать убил первого мужчину.

— Кого?

Николай качает головой.

— Это был охранник, который помог Инне улизнуть на материк.

Моя бровь приподнимается.

— Так это правда? Ты живешь на острове?

Он кивает, и на его лице появляется удовлетворение, когда он скармливает мне еще один кусочек курицы.

— Тебе понравится. Там много природы, которую можно нарисовать. — Его взгляд скользит по черному холсту, прежде чем он сосредотачивается на нарезке очередного овоща.

Проглотив еду, я спрашиваю:

— А на острове не было одиноко?

— Нет. — Его глаза встречаются с моими, и в них нет и следа того опасного мужчины, с которым я флиртовала до того, как на меня обрушился ад. Его глаза теплые и добрые, и это заставило меня уставиться на него.

— Инна младше меня всего на три года. Мы выросли лучшими друзьями. Я ходил в школу на материке, где и познакомился с Максимом. Он мой шурин.

— Должно быть, здорово, что твой лучший друг женился на твоей сестре, — комментирую я.

Николай качает головой.

— Нет, я женился на сестре Максима. Ане. А Инна замужем за Сергеем Романовым. Он член Братвы.

Не задумываясь, я спрашиваю:

— Каково это — жениться?

Николай на мгновение замолкает, разрезая оставшуюся курицу на кусочки.

Он скармливает мне кусочек, затем говорит:

— Я только недавно понял, что это отняло у меня много сил. За обман умирающей женщины пришлось заплатить.

Мои глаза встречаются с его.

— Какую цену?

На мгновение воцаряется тишина, пока он кормит меня, а затем признается:

— Было трудно быть с ней близким. Я не умею притворяться, поэтому мне пришлось надрывать задницу, чтобы заставить ее поверить, что я люблю ее. Я никогда больше не хочу оказаться в подобном положении.

Я даже не осознаю, что нормальный разговор с Николаем заставляет меня забыть о своих демонах на какое-то блаженное мгновение.

Не успеваю я опомниться, как Николай кладет столовые приборы на пустую тарелку.

Я прислоняюсь плечом к спинке дивана и спрашиваю:

— Почему ты женился на ней?

Он пожимает плечами и делает глубокий вдох.

— Я сделал это ради Максима. Он хотел, чтобы его сестра была счастлива в ее последние дни жизни.

В моем сердце вспыхивает искра тепла.

— Ты хороший человек, Николай.

Издав смешок, он ухмыляется.

— Позволю себе не согласиться.

Я наконец-то расслабилась и начинаю чувствовать сонливость.

— На что похож бизнес с кровавыми алмазами?

Он удобно устраивается рядом со мной, и мой взгляд скользит по его мощному телу. Мой желудок трепещет, но тут же желчь гасит это ощущение.

Я качаю головой и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, чтобы держать ужасные воспоминания под замком. Темнота сгущается, прогоняя расслабляющую атмосферу и наполняя воздух напряжением.

Николай замечает перемену и шепчет:

— Можно мне обнять тебя?

Нуждаясь в его силе, я киваю. Мгновенно его руки обхватывают меня, его объятия подобны утешающему и защищающему одеялу, обернутому вокруг меня.

Он держит меня в объятиях пару минут, а затем перемещает меня, чтобы я прислонилась к нему. Я кладу голову ему на грудь, и он целует мои волосы.

— Бизнес кровавых алмазов безжалостен, но прибылен. Имея дело с повстанцами, никогда не знаешь, уйдешь ли ты с грузом или придется бороться за свою жизнь. Они непредсказуемы и не играют по тем же правилам, что Братва и мафия, — продолжает он говорить так, словно у меня только что не было мини-срыва.

— Должно быть, это сильный стресс. — Я колеблюсь, прежде чем положить руку на его пресс.

Еще неделю назад я бы из кожи вон лезла, чтобы Николай сидел и разговаривал со мной.

Но трудно найти радость, когда на мои плечи ложится груз испорченности.

— Ты привыкаешь к этому, — усмехается он, прижимаясь грудью к моей щеке. Он откашливается, затем спрашивает: — На что было похоже твое детство?

Я глубоко вздыхаю.

— Совсем не таким, как у тебя. Мой отец почти не бывал дома, а мама слишком любит "Маргариту".

Я чувствую, как его пальцы перебирают мои волосы, и это прикосновение успокаивает.

— Что заставило тебя заняться живописью?

— Урок рисования в школе. — Мои губы почти растягиваются в улыбке. — Я жила ради часа, когда могла рисовать.

Когда Николай рассказывает мне о себе, я хочу дать ему что-нибудь взамен.

— Я не хочу брать на себя бизнес отца. — Я с трудом сглатываю. — Я не хочу быть в Академии Святого Монарха.

— Ты и не обязана, — бормочет он.

Я горько усмехаюсь.

— У меня нет выбора.