Управдом

— Ковальский, Ковальский, знакомая фамилия. Это у которого лавка с табаком, который, в свою очередь, курит Кац, — задумчиво протянул Сергей. — Вот и ниточка выстраивается, следователь, соседка моя, эта кассирша, кооператор, двое залетных, которых еще надо найти, Панченко, он же Бритва, которому я глаза выдавил, начальник коммунхозотдела. Никифор вон слишком быстро помер, не иначе тут докторишка каким-то боком прилепился. Вот посмотришь так, все замешаны, а начнешь копать, и окажется, что честные люди. И обратиться-то не к кому, как раньше, к Осипову или Тыльнеру не побежишь. Да и скажут они, если вдруг решусь посоветоваться, мол, ты, Сергей, фигней страдаешь от избытка свободного времени и здорового питания, дай наводку угро на этот сарайчик, они сами все прекрасно без тебя распутают. И отвесят они прыткому бывшему агенту смачный пролетарский пендель, чтобы колдыбал обратно и занимался своими делами.

Так? Так, — ответил он сам себе. — Давай-ка, Сергей Олегович, по порядку. Следователь может быть замешан? Может, Кац его как скользкого типа описывал, и не любит он меня, но в то же время принципиальный. Хотел бы в кутузку упечь, но не стал. Дальше, сам Кац, про него слесарь говорил, что с кооператорами путается, хотя кто тут не путается. Вон, Афанасий постоянно что-то носит, нашего человека допусти до денег, будет воровать, хоть и с оглядкой, если умный. Но воровать по мелочи — это не убийство и не грабеж. Даша, тут даже пока думать не хочу, но, если голову включить, зачем ей. Живет скромно, не шикует, другая бы, появись деньги, по ресторанам сидела да альфонсов держала, а эта скромная. В общем, куда ни кинь, всюду клин. А почему? Потому что не с той стороны ты, бывший агент второго класса, ниточку тянешь. Начинать надо с тех, кто точно в этом замешан, двоих деловых найти, за Ковальским последить. Они на остальных-то и выведут.

Дарья к идее приготовить курицу отнеслась положительно — со словами, что куриный бульон никому еще не вредил, она нашинковала овощи, нарезала птицу крупными кусками и бросила все в кипящую воду. А вот сметана ее не воодушевила, так что вся крынка досталась Сергею.

— Ну и аппетит у тебя, — восхищенно сказала женщина, наблюдая, как он вытирает стенки посуды, нацепив на вилку кусок хлеба.

Сергей смущенно вздохнул.

— Да, жру как не в себя. Прям не знаю, что и делать. Даша, объем я тебя, и так вон худющая, а я все продукты в доме выметаю.

— Ты ешь, ешь, — соседка сидела напротив и улыбалась. — Я еще куплю, я ведь кроме как в больнице, еще и подрабатываю.

— Гадалкой, — вырвалось у Сергея.

— Да. Представляешь, меня некоторые даже ведьмой зовут.

— Так ты и вправду ведьма? — Травин посмотрел на стол — там кроме яблок и пары зеленых груш ничего не осталось, вздохнул с сожалением.

— Да ну, пойдем покажу, — Даша встала, потянула Сергея за собой по коридору к запертой комнате, ключом, лежащим за цветочным горшком, отворила ее, щелкнула выключателем.

Травин точно знал, что по плану в этой комнате находится окно, его можно было и снаружи увидеть, но вот внутри стало понятно, что по сути его и нет — внутренние стекла были прикрыты чем-то плотным, почти не пропускающим солнечный свет. Деревянный пол, выкрашенный в черный цвет, переходил в темно-красные стены, на белоснежном потолке, с которого свисала вычурная хрустальная люстра, были нанесены красной же краской какие-то знаки, похожие на готический шрифт.

Посредине комнаты стоял круглый стол, покрытый скатертью в цвет стен, на нем три толстые свечи разной высоты, хрустальная жаба, стеклянный шар на деревянной подставке и колода карт, да не простых, а двойного размера.

— А ну, отвернись, друг мой любезный, прикрой глаза руками и считай до двадцати, да не подглядывай, — приказала Дарья.

Сергей послушно прижал ладони к лицу и начал считать.

— Не части. Помедленнее, — послышалось шебуршание.

Досчитав до двадцати, Травин повернулся и вздрогнул.

За столом сидела совсем другая женщина — на вид старше, с черной помадой на губах, с тенями под глазами, волосы были заколоты булавкой с черепом, на тонких пальцах — такое же кольцо. Белоснежная шаль, расшитая непонятными символами, покрывала плечи. Но Даша изменилась не только внешне, но и внутренне, от нее исходила какая-то неведомая сила.

— Садись, — и голос стал ниже, приобрел густоту.

Сергей послушно уселся на стул.

— Смотри мне прямо в глаза, сделай вдох, потом выдох, еще вдох. Выдох. Глубже. Глубже. Почувствуй, как тяжелеют веки, как пульсируют виски. Вдох, выдох, вдох, выдох.

Сергей и вправду почувствовал какую-то сонливость.

— Давай руку, — приказала Дарья и уколола Травина булавкой в протянутую ладонь, размазала каплю крови по стеклянному шару. От неожиданности он вздрогнул, но туман, образовавшийся в голове, не прошел.

— Все вижу, что с тобой случилось. Вижу несчастную любовь, потерю горькую. Страдаешь ты до сих пор. Смотри в шар. Смотри не отрываясь.

Сергей ошарашенно вгляделся в стеклянную поверхность.

Внезапно Даша рассмеялась.

— Что, поверил?