upload

– Не бог весть какая загадка.

– А вы умны, и не чужды благородства…

– Уж какой есть.

– Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас.

– Зачем вам это?

– Вы против?

– Да, нет. Приезжайте. Только рана у меня легкая и долго я здесь не пролежу. – Еще раз пожал плечами Дмитрий, но тут же, чертыхнувшись про себя, добавил: – Если, конечно, прежние не откроются.

– Вы были ранены?

– Ну, да, на войне. Должны были комиссовать, но что-то крутят.

– Хотите, я справлюсь у врачей, в чём дело?

– Если вам не трудно.

– Нисколько.

– Но вы так и не сказали, зачем вам это?

– У меня не так много племянников, – улыбнулась графиня. – Особенно родных.*

Вернувшуюся домой Антонину Дмитриевну встретил брат. Заметив странное выражение на лице сестры, Вадим Дмитриевич попытался расспросить её, но та отмалчивалась, лишь иногда загадочно улыбаясь в ответ на недоуменные вопросы брата. А когда тот понял, что ничего не добьется и сдался, неожиданно сказала:

– Знаешь, Вадик, у тебя очень хороший сын!

––––––––-

#Антонина Дмитриевна – последняя в роду графов Блудовых. Единственными её племянниками были дети двоюродный сестры – Елизаветы Васильевны, вышедшей замуж за Александра Александровича Андре. Их потомство носило фамилию – Блудовы-Андре.

Глава 5

Будищев не ошибся. Долго его действительно держать не стали, выписав, как только затянулись раны на спине. Три чиновника с тухлыми лицами, составившие комиссию, брезгливо морщась, осмотрели его крепкое тело и вынесли вердикт — годен в военное время, отправив, таким образом, в запас. Ни слушать, ни расспрашивать о самочувствии нижнего чина они и не подумали, но единодушно расписались в принятом решении в документах и из госпиталя он вышел уже свободным человеком. Лежавшие с ним артиллеристы уже устали удивляться странному унтеру и лишь начинавший выздоравливать Архип, болезненно морщась, сказал на прощание:

— Фартовый ты парень, пехоцкий!

– Есть немного, — хмыкнул Дмитрий, застегивая мундир.

– Барыни к тебе ездют, – подхватил второй солдат.

— Кабы барышни — другое дело, а так что же, – с легким смешком отозвался Будищев.

— Дак попросил бы хоть на штоф полугара, нешто отказали бы?

– Нельзя!

– Чего это — нельзя?

– Знаешь, — задумчиво сказал парень, – я в одной книжке когда-то прочитал, что нельзя ничего просить у тех, кто сильнее. Нужно будет – сами предложат.

-- Ты, господин унтер, ещё и книжки читал?

– Было дело. Маловато, правда, и всё больше детективы всякие, но кто знал, что жизнь так обернется.

– Про что хоть книжка?

– Про Иисуса из Назарета.

– Акафист,* что ли?

– Типа того. «Мастер и Маргарита» назывался.

– Ишь ты!

– Ладно, мужики, бывайте. Не поминайте лихом, если что.

–––––––

# Акафист. – Церковный гимн. Обычно издавался в виде небольших книжек. Самый известный – «Акафист Божьей матери».

У госпитального крыльца его уже ждала пролетка, в которой сидел донельзя довольный Барановский. Увидев выходящего Будищева, он не погнушался выйти ему навстречу, и, крепко пожав руку, помог сесть в экипаж.

– Рад вас видеть, Дмитрий.

– Взаимно, Владимир Степанович.

– Ну и как вы себя ощущаете демобилизованным?

– А вы откуда знаете?

– Как вы мне тогда сказали? – засмеялся инженер. – Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов!

– Подмазали эскулапов?

– И не только их.

– Н-да, мне теперь с вами до гроба не расплатиться!

– Прекратите, Дмитрий. Я вам жизнью обязан. К тому же вы, похоже, поделились своей удачей со мной.

– В смысле?

– Вы не поверите, но все мои недоразумения с казной каким-то невероятным образом разрешились. Начёт снят, протоколы испытаний подписаны… я просто не знаю, что и сказать!

– Скажите: «Хрен с ним!»

– Как?

– Очень просто. Поднимите руку, потом резко опустите и …

– Боже правый, вы невероятны! – чуть не выпал от смеха из коляски Барановский.

– Кстати, куда мы едем?

– Ко мне домой. Паулина Антоновна ждет нас к обеду. Как хотите, но отказа я не приму.

– И в мыслях не было. Просто, нельзя ли сначала домой? Хотя бы помыться и переодеться.

– А зачем? Вы прекрасно выглядите, в своем мундире и с крестами.

– И с заплатками на шароварах!

Однако переполненный положительными эмоциями Барановский, и не подумав его слушать, потащил к себе. Квартиру инженер снимал в большом доходном доме в Сампсониевском проспекте*. Швейцар, грудь которого украшало несколько медалей, не без удивления посмотрел на прибывшего с барином унтера, однако, скользнув взглядом по крестам, лишь высоко поднял брови. Поднявшись в парадное, они скоро оказались перед украшенной резьбой дверью, в которую хозяин решительно постучал.

––––––––-

#Название по имени Сампсониевского собора, построенного в честь победы в Полтавской баталии, произошедшей в день поминовения святого Сампсония Странноприимца.

– Надо бы звонок поставить, – как бы извиняясь, сказал он своему спутнику. – Но всё как-то недосуг.

– Электрический?

– Господь с вами, откуда же взять этакую диковину!

– Напомните мне, как на фабрике будем. Сделаем.

Дверь открылась и на пороге появилась горничная в накрахмаленном переднике и чепце.